Но в голосе его звучало сомнение.
Лис фыркнул.
– Какая-то очень странная логика.
– Сказочная, – ответил Тим. – Это всё – такая сказка. Мне бабушка говорила.
Он размахнулся и бросил камушек со шнурком воткрытую дверь. Но ничего не произошло.
– Не сработало, – констатировал Лис.
Тим растерянно уставился на дом. Тягучий слой смолы сползал с его стены без окон и казался огромным языком.
– Но… но так ведь надо. Самое дорогое, что у меня есть… Это точно. Не может быть по-другому.
Лис вздохнул.
– В принципе, – сказал он, – я у тебя тоже есть.
– Ты? – удивился Тим. – Почему? Вы же взрослый. Вы не можете у меня быть.
– Ну, – фыркнул Лис, – я же всё-таки к тебе привязался. Даже взрослые, если к кому-то привязываются, начинают немножко принадлежать. Так что можешь считать, что я у тебя есть.
Тим замялся.
– А вы тогда… можете? Ну, зайти туда? – А тебе не кажется, что меня там съедят? – поинтересовался Лис.
Тим молчал.
– Но… – несмело сказал он, – вы же понимаете.
Всё расколдуется. И войны, наверное, не будет. Вы же – мой самый лучший друг.
– Единственный, я бы сказал, – уточнил Лис.– Ладно. Надеюсь, что если все будет так, как ты говоришь, то наши победят.
– Точно? – с надеждой спросил Тим. – Вы согласны? Лис хмыкнул.
– В конце концов, это всего лишь предсмертный бред. Я же говорил.
Он пошёл по мокрой поляне к дому. Языки смолы зашевелились, словно чуя поживу. Дверь распахнулась шире, ещё более жадно. Темнота внутри сползла на порог, нетерпеливо подрагивая. Дождь хлестал Лиса по мокрой слипшейся шерсти. Он вошёл в черноту и пропал.
Тим сел на землю и закрыл глаза. Он плакал.
А потом он встал, пересёк поляну и вошёл в самый обычный дом – тёплый, сухой и бревенчатый, в котором топилась печка и приятно пахло сухими травами. На столе стояло зеркало.
Лес был праздничным и зелёным, совсем не тёмным. На поляне цвели цветы. Никакого дождя не было.
Всё было хорошо.
Тим упал на колени и страшно, душераздирающе закричал.