Из осажденного десятилетия - страница 37

– Я вот что думаю, – хмуро бросил в сторону Лис. – А если это не предсмертные галлюцинации? – Конечно, нет, – сказал Тим. – Я же говорю, это другой мир, из зеркала. Я тут бывал, ещё когда был маленьким.

– Тогда все ещё хуже, – заключил Лис.

Из веток дерева выглянула большая рысь.

– О, – сказала она. – Новенький.

– Привет, – сказал ей Тим. Лис покосился в её сторону: – Привет. Как тебя зовут? – Я не помню, – сказала рысь. – Но я тоже воевал, как и ты. А до твоего дома, Тим, осталось совсем немного.

С этими словами огромный кот исчез в ветвях деревьев.

Грибы здесь росли огромные, размером с табуретку. Тим думал, что надо поесть, но грибы сплошь напоминали поганки и мухоморы. Раньше он никогда не бывал здесь так долго, чтобы проголодаться, и сейчас удивлялся тому, что не чувствует слабости и сосущей пустоты в желудке. Он просто шёл под мерный и отупляющий стук капель, которые сметодичной, пыточной частотой били его по голове, и знал, куда ему нужно идти. Гигантские грибы с уродливо искривлёнными шляпками преграждали ему дорогу, угрожающе покачивались лианы.

Он слышал крики далёких птиц и надеялся, что птицы не злые.

– Я не хочу есть, – сказал ему ночью Лис. Они лежали, обнявшись, под очередным корявым деревом,

в мокрой траве. От Лиса шло приятное согревающее тепло. – Скажи, я ведь умер? Умер, да? – Я не знаю, – честно ответил Тим. – Бабушка забирала сюда тех, кто не мог выжить. Ну, там, я имею в виду. А здесь, видишь, они живут. И даже не умирают от старости, я думаю.

– Отличная перспектива, – буркнул Лис. – Сойти с ума в обществе престарелых ветеранов в облике зайчиков и котиков.

– Ну, тут ещё есть я, – серьезно сказал Тим. – Я точно здесь буду. Мы же с тобой будем дружить, правда? Как бы там всё ни происходило? – Слушай, ребёнок… – Пожалуйста, – невежливо перебил взрослого Тим. – Пожалуйста. Я не знаю, что с моими родителями. Наш дом разбомбили. Мне очень нужен кто-то. Кто-то взрослый. Мне правда страшно.

Лис фыркнул. Вокруг них клубилась осязаемая, плотная темнота, из которой выступали причудливые очертания лиан, искорёженных деревьев, высокого кустарника. И лил дождь.

– Мне кажется, я скоро сойду с ума, – сказал Лис.– Этот дождь всё время бьёт меня по голове; хочется лечь и сдаться. У меня все равно нет никакого будущего. Но я попробую любить тебя. Я не обещаю, но очень попробую. То есть, не то чтобы я когда-то хотел детей или ещё одного младшего брата. Но ещё меньше я хочу сойти с ума.

Тим лёг на землю лицом вниз. Дождь бил его по спине и голым ногам, но это было уже где-то далеко.

– Эй, – ткнул в него носом Лис. – Ну что ты.

– Я больше не могу, – сказал Тим. – Мне кажется, что дом где-то рядом, но я не дойду. Я не могу.

Я устал. Мне восемь лет. Я думал, что пойду сегодня в школу.

Лис вздохнул.

– Восьмилетние мальчики не должны существовать в предсмертном бреду горе-вояк, это да. Но раз уж ты назвался моим другом, вставай. Найдём мы этот твой дом.

Тиму было очень трудно, но он встал.

Дом стоял на поляне, как и положено сказочному дому. Но он оказался совсем не волшебной пряничной избушкой. Он был чёрным и липким.

Его очертания постоянно менялись. Он был как бы облит тягучей смолой, непрестанно двигавшейся и время от времени словно тянувшейся к ним.

Он был живым. И дождь был живым, Тим это почувствовал. И этот уродливый лес с чудовищными грибами. Всё это было живым и заболевшим. И Тим знал, что надо делать.

Законы сказки.

Тим ещё раз посмотрел на этот дом. С невыносимо протяжным скрипом распахнулась дверь.

Она вела в абсолютную черноту, которая казалась оскаленной пастью. Тим невольно сделал к ней шаг и тут же отступил. Эта чернота была опаснее всего, что им встречалось до сих пор, и она затягивала.

Тим сжал в кулаке свой счастливый камушек, – единственное, что осталось у него от настоящей жизни, – и медленно стянул шнурок через голову.

– Ну, и что теперь будем делать? – заинтересованно спросил Лис.

– Нужно, – сказал Тим, – чтобы я отдал ему самое дорогое, что у меня есть. Тогда всё расколдуется и станет как прежде. Я точно знаю.