Из сборника «Поздняя латинская поэзия» - страница 4
Средь этой дубравы
Встал в зеленой сени чертог, лучащийся светом.
Бог лемносский его разубрал самоцветом и златом,
Ценность соединив с красотой. Изумрудным стропилам
Встали подпорой столбы из цельных глыб гиацинта,
90 Стены покрыл берилл, на порогах — скользящая яшма,
И на полу ступает пята по плитам агата.
А посредине двора цветущие благоухают
Гряды, богатый струя аромат. Здесь дышат амомы,
Здесь касия корицы полна, созревает панхейский[17]
95 Здесь киннамон, в зеленой листве маслянистые смолы
Прячутся, и проступает бальзам на стволах увлажненных.
В этот дворец и вступает Амур проворно и гордо,
Быстрые крылья сложив, утомленные дальним полетом.
В эти часы на своем слепительно блещущем троне
100 Кудри Венера свои убирала прекрасным убором.
Три идалийских сестры[18] стояли вокруг: возливала
Нектар на темя одна, другая гребнем слоновым
Прядь отделяла от пряди, а третья, встав за спиною,
Их в завитки завивала и надобным располагала
105 Строем, один к одному, оставляя, однако, иные
Вольной волною лежать: в богине мила и небрежность.
Суд красоте — в зеркалах: отраженья блистают повсюду,
Взоры пленяя, куда ни взглянуть. Взирает, любуясь,
И замечает богиня в одном из зеркал отраженье
110 Сына. К нему обратясь, гордеца заключает в объятья
И вопрошает: «О чем твоя радость? Какую победу
Ты одержал? Кто пал под стрелой? опять Громовержца
Бычьим мычаньем мычать ты заставил меж телкамн Тира?[19]
Или Титана смирил?[20] или снова в пастушью пещеру
115 С неба Диану низвел?[21] Большого и трудного бога,
Вижу я, ты поборол».
Приникая к устам материнским,
Молвит Амур: «Обрадуйся, мать! Небывалую славу
Лук мой ныне стяжал: его силу изведал Гонорий.
Ты ведь знаешь Марию, ты знаешь отца-полководца,
120 В чьей руке и Запад, и Рим; и слава Серены
Тоже дошла до тебя. Склонись же к царственным зовам —
Соедини их союз!»
Разомкнув Киферея объятья,
Кудри быстрой скрепила рукой, струящийся пеплум
Складками собрала, опоясала пояс, волшебных
125 Полный чар, которым она укрощает потоки,
Моря шум, ветра вихрь и молнии гневного неба.
К берегу выйдя, она призывает крылатых питомцев:
«Дети, скорей! Кто ко мне приведет из зеленой пучины
Быстрое чудо, Тритона, — умчать меня в дальнее море?
130 До сих пор никогда не бывал он так нужен, как ныне:
Брак сей — священнейший брак! Проворней ищите — быть может,
Раковиной своей глушит он ливийские волны,
Может быть, режет Эгейскую гладь. Кто найдет его первым,
Тот от меня получит в подарок колчан золоченый».
135 Так сказала, и вмиг разлетелась искателей стая,
Каждый своим путем. А Тритон в это время в глубокой
Плыл Карпафийской волне[22] и пытался настичь Кимофою.
Дикого бога боится она, противится, бьется,
Из уловляющих рук вырывая скользящее тело.
140 «Эй! — восклицает Амур, уследивший их, — полно! проделок
Вам под водою любовных не скрыть. Собирайся! ты должен
Нашу везти госпожу. Немалая будет награда:
Ты не в добычу, а в дар за услугу возьмешь Кимофою.[23]
Так поспеши заслужить!»
И вырос из бездны огромный
145 Бог-полузверь: по плечам волною струилися космы,
Рыбий хвост плескал позади, и в жесткой щетине
Ноги двоились в подобье копыт. Три раза рванувшись,
Он на четвертый уже взбороздил пафосскую отмель.
Чтобы достойно богиню принять, осеняюще выгнул
150 Хвост он крутою дугой, а колючих багрянок, покрывших
Спину, в мягкий багрец превратил;[24] и, словно в беседке,
Белой ногой касаясь волны, поплыла Киферея.
Следом ринулся рой раскинувших крылья амуров,
Дрогнула тихая гладь от песен; в Нептуновы сени
155 Сыплются с неба цветы; любуясь, глядит Левкофоя,
Кадмова дочь; Палемон[25] взмахом роз погоняет дельфина;
Водоросли переплел Нерей перецветьем фиалок,
И седину свою Главк венчает невянущей вязью.
Шественный шум уловив, всплывают из волн нереиды,
160 Каждая на своем невиданном звере: иную
Деву с рыбьим хвостом выносит морская тигрица,
Эту — баран водяной, гроза Эгейского моря,
Лбом ударяющий в борт, а эту — с лазурною шерстью
Львица морская, а та оперлась на зеленую телку;