Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз - страница 39

— Кофе?.. Ликер?..

— Ликер. Мирабелевый.

Время шло. Флавьер курил; взгляд его был тускл, на лбу у корней волос выступила испарина. Люди вокруг один за другим поднимались с мест. Со столов убирали посуду. Незачем торчать здесь все восемь дней. Завтра же в Ниццу. Отдохнуть там немного и распрощаться с Францией. Он поднялся, ощущая ломоту в суставах. Зал опустел. Зеркала бессчетное число раз отражали тощую фигуру Флавьера, неуверенно пробиравшегося между столиками. По лестнице он взбирался медленно, давая себе последний шанс, но повстречал лишь двух американцев, вприпрыжку сбегавших по ступенькам. В номере он разделся, побросал одежду в кресло и улегся на бок. Заснул он с трудом и даже во сне за кем-то гнался.

Проснулся он совершенно разбитым: странный привкус во рту, похожий на привкус крови, и свинцовая тяжесть во всем теле. До чего же он себя довел! По собственной глупости! Если б он забыл эту женщину еще тогда, в сороковом, если б не стал рядиться в траур, не пренебрегал здоровьем… Ну а теперь он, видно, сходит с ума. В нем вдруг вспыхнула ненависть — к ней, к самому себе, умничающему болвану с непонятными вывертами. Он осторожно помассировал веки, приложил ко лбу ладонь — похоже, скоро и этот жест войдет у него в привычку… Еще немного, и с ним начнут разговаривать успокаивающим тоном, как с больным. Скорее отсюда! Он поспешно оделся, торопясь узнать расписание поездов. Марсель с его дымом, гвалтом, с его кипением жизни страшил его. Вдобавок уже тянуло испытать на себе материнскую заботу женщин в белых халатах. Он мечтал о тишине; он был готов завязать с кем-нибудь роман, лишь бы воздвигнуть заслон перед ужасной мыслью, которая время от времени набухала и лопалась в нем, как переполненная черной кровью вена: «Я схожу с ума!»

Приведя себя в порядок, он вышел из номера. Голова по-прежнему болела. Медленно спустившись по лестнице, он отдышался и направился к окошку регистратуры. В небольшом холле напротив завтракали постояльцы, все как один плотные, крепко сбитые, мерная работа их челюстей вызывала у Флавьера отвращение. Он обратил внимание на одного толстяка — не сон ли это? — в галстуке у которого… Боже! Неужели это он?.. Элегантно одетый мужчина лет пятидесяти разрезал пополам хлебец, беседуя о чем-то с молодой женщиной, сидевшей к Флавьеру спиной. Длинные темные волосы женщины спускались под накинутую на плечи меховую шубку. Чтобы увидеть ее лицо, надо было войти в зал. Да, он войдет… чуть позже. Пока он еще чересчур взволнован. Ну да ничего, эту идиотскую чувствительность он преодолеет. Машинально он вытащил из портсигара сигарету, но тут же положил ее обратно. Спокойнее. Да и вообще, эта парочка его совершенно не интересует. Облокотившись о стойку у окошка, он вполголоса спросил у служащего:

— Видите вон того господина… лысоватый, разговаривает с женщиной в шубке… Напомните-ка мне, как его зовут.

— Альмариан.

— Альмариан!.. А чем он занимается?

— Да всем понемногу, — подмигнул служащий. — Сейчас есть на чем заработать деньги — и он их зарабатывает!

— С ним его жена?

— Конечно нет. Он их, знаете ли, часто меняет.

— У вас не найдется телефонного справочника?

— А как же, месье.

Флавьер направился к креслу в глубине холла, откуда должно было быть видно лицо женщины. Усевшись, он притворился, будто изучает справочник, затем поднял глаза на спутницу Альмариана, и уверенность озарила его сознание подобно солнечному лучу, пробившемуся сквозь тучи… Мадлен! Это она. Как он мог сомневаться? Она изменилась, постарела, лицо ее округлилось… Это другая Мадлен, но это и та же, прежняя… Та же!

Он медленно откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Не было сил достать платок и утереть пот, заливавший лицо. Попытайся он сделать движение, даже умственное усилие, и он, наверное, потерял бы сознание. Он не шевелился, но образ Мадлен был тут, в памяти, он пронизывал его мозг подобно раскаленной игле, жег под сомкнутыми веками. «Если это она, я умру», — промелькнула мысль. Справочник выскользнул у него из рук и упал на пол.

Прошло немало времени, прежде чем Флавьер сумел овладеть собой. Подумаешь, увидел двойника Мадлен. Не терять же из-за этого голову. Он открыл глаза. Нет, это не двойник. Откуда берется это чувство уверенности, когда точно узнаешь что-то или кого-то? Теперь он твердо знал, что Мадлен здесь, рядом с толстяком Альмарианом. Как знал он, что не грезит, что он Флавьер, а не кто-нибудь другой, и что он невероятно страдает — оттого, что при всем том уверен, что Мадлен мертва…