Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз - страница 42

— Кто там?

— Флавьер.

Она открыла. Она была не одета, глаза у нее покраснели, веки набрякли.

— Что случилось, Рене?

Она заплакала. Флавьер запер за собой дверь.

— Ну-ну, малышка, объясните-ка мне…

— Альмариан хочет меня бросить, — всхлипывая, проговорила она.

Флавьер бесцеремонно разглядывал ее. Это, конечно, Мадлен — Мадлен, которая изменяла ему с Альмарианом, а может быть, и с другими. Его руки в карманах сжались в кулаки, и улыбка вышла кривой.

— Было бы из-за чего убиваться! — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало шутливо. — Пусть катится! Разве рядом нет меня?

Слезы полились из глаз Рене с удвоенной силой.

— Нет! — вскричала она. — Нет! Только не вы!

— Почему же? — спросил он, склоняясь к ней.

Флавьер в ярости изорвал письмо. Любая мелочь выводила его из себя. Особенно теперь!

— Плохие новости? — спросила Рене.

— Да нет. Просто этот идиот Трабуль…

— Кто это?

— Мой заместитель… Послушать его, так каждый день завтра наступает конец света. А Баллар еще советовал мне отдохнуть. Отдохнешь тут!.. Пошли! — отрывисто бросил он. — Подышим воздухом.

Он с сожалением вспомнил просторный номер в «Уолдорф Астории»: в «Отель де Франс» номера были тесные, унылые и вдобавок непомерно дорогие. Зато здесь можно было не опасаться встретить Альмариана. Флавьер достал из портсигара сигарету и чиркнул спичкой: зажигалкой он с некоторых пор пользоваться не решался… Рене пудрилась перед зеркалом, поправляла волосы.

— Мне не нравится твоя прическа, — проворчал Флавьер. — Ты не могла бы ее немного изменить?

— А как?

— Ну, не знаю… Уложи в узел на затылке.

Он сказал это не думая и тотчас разозлился на себя. К чему возобновлять ссору, которая тянется уже не один день с изнуряющими вспышками и обманчивыми затишьями? Они кружат друг подле друга подобно запертым в одной клетке зверям, которые то с рычанием обнажают клыки, то ложатся на пол, мечтая о вольных просторах.

— Я жду тебя внизу.

Он спустился прямиком в бар, свирепо глянул на улыбающегося бармена. Все они за стойкой похожи друг на друга: льстивые, угодливые, с заговорщицким видом шепчут свои предложения, словно кто-то их подслушивает. Флавьер выпил. Он имеет на это полное право, потому что он уверен! Пусть она упорствует, он все равно уверен! Глубокой уверенностью, идущей из недр его существа. Словно она ему дочь, а не любовница. Впрочем, как любовница она значит для него так мало! Без этой грани любви он бы свободно обошелся. Даже чуточку неприятно, что Мадлен уступила ему. Что он всегда любил в ней, так это… ну, в общем, что она как бы не совсем настоящая. А теперь она стремится походить на прочих женщин; упрямо желая быть Рене, она цепляется за этот персонаж, лишенный изысканности и тайны. И все же… Если бы она согласилась открыть свой секрет! Какое сладостное чувство избавления от одиночества он испытал бы тогда! Потому что мертв он, она же истинно жива.

Она спускалась по лестнице. Он смотрел на нее, скривившись. Кричащего цвета платье претенциозно и дурно скроено. Каблуки туфель недостаточно высоки… и вообще весь облик ее, начиная с лица, следовало бы переиначить. Легонько вдавить щеки, чтобы вернуть скулам их волнующую выпуклость. Выщипать пинцетом брови, чтобы превратить их в ниточки, придать ее лицу былое выражение трагической растерянности. И только глаза безупречны: они одни выдают в ней Мадлен. Флавьер расплатился и пошел ей навстречу. Ему захотелось раскинуть в стороны руки: то ли чтобы обнять ее, то ли чтобы задушить.