Из железного плена - страница 46
Володин увидел впереди пустую скамейку и направился к ней. До семи оставалось еще пятнадцать минут, а он хотел придти вовремя: ранний гость, по его твердому убеждению, способен лишь причинить неудобства хозяевам. Он с удовольствием опустился на холодные доски. Удивительный покой, витающий в воздухе вокруг пруда, проник в него словно гармония, словно музыка. Захотелось глубоко задуматься о чем-то главном, жизненном…
«Еще немного, — подумал он, — и все здесь изменится. Люди будут одеты по-другому, по улице будут катить другие машины, об ином будут рассуждать вон те молодые парни, сидящие на соседней скамейке. О чем? Может быть, о том, как их приятель осваивал ледяное плато Нептуна или сдвигал орбиту неудобного астероида. Звено контакта наверняка поможет построить дешевые и прочные космические корабли нового тина, появятся новые источники энергии, новые ткани, может быть, перестроится даже психология людей. Еще бы! Молодежь полетит к иным планетам. А здесь, возле пруда…»
«Погоди-ка, — перебил он себя, — может, как раз здесь все останется по-старому. Куда уйдут отсюда старушки и молодые мамы с колясками? Земля, колыбель человечества, наверное, будет, принадлежать им—.пенсионерам и детям, а они-то уж устроят все наилучшим образом! И никуда не денется ни сам пруд, ни плавающие в нем грациозные белые птицы. И даже эти старинные здания с лепниной останутся, потому что для новых городов на Земле еще очень много места…»
Володин поднял голову и посмотрел на небо. Со стороны Садового кольца наползала тяжелая темная туча. Повеял свежий ветерок, словно предупреждая о скором дожде. Старушки и молодые женщины с колясками торопливо начали покидать скамейки.
Ученый взглянул на часы — до семи оставалось еще пять минут. Усилившийся ветер гонял по асфальту ворохи желтых сухих листьев, которые слетали в пруд и приклеивались у берега к темной таинственной воде.
Володину нравилось бывать здесь. Каждый раз перед тем, как зайти в гости к Маргарите, он заглядывал сюда, чтобы насладиться глубоким покоем тихого уголка. Казалось, что в Москве не найти лучшего места для прогулок и размышлений. По аллее вокруг пруда он уже исходил, наверное, не один десяток километров, наблюдая за неугомонной ребятней на трехколесных велосипедах, за суетливыми домохозяйками с авоськами и пакетами в руках.
Он словно сжился с этим местом и уже не представлял Москвы без тихой аллеи и задумчивого пруда. Подобное чувство Григорий испытывал и в многочисленных арбатских переулках, хранящих не менее прекрасные архитектурные осколки старого города. Но там дыхание современности ощущалось явственнее, а над крышами кирпичных домов висели, заслоняя полнеба, сиреневые громады домов величественного Калининского проспекта.
У Маргариты Володин бывал довольно часто: каждый раз, в перерыве между рейсами, она приглашала его к себе. У нее собиралась разношерстная веселая компания. Очень общительная, Маргарита умела окружить себя друзьями. Со многими из них, как и с Григорием, она знакомилась во время полетов, другие же были близки ей со школы. Некоторые, после двух-трех визитов, бесследно исчезали, не влившись в этот своеобразный кружок, друрие приходили регулярно, составляя ядро компании.
Задумавшись, Григорий не заметил, как пробежали минуты. С неба упали первые тяжелые капли, бросив на поверхность пруда зыбкие кольца. Защищаясь от дождя, он поднял воротник пальто и встал.
Дом, куда он направлялся, стоял на перекрестке. За старой рассохшейся дверью, утопая в темноте подъезда начиналась лестница с источенными от времени ступенями. Наверху, между вторым и третьим этажом, одиноко светила тусклым желтым светом единственная лампочка. Из-за дверей, обитых потрескавшейся кожей, доносились невнятные голоса. Дом жил своей напряженной жизнью.
Держась за фигурные чугунные перила, холодившие ладонь, ученый поднялся на третий этаж. Вот, наконец, и она — дверь под номером «18».
Володин остановился и прислушался — тихо. Странно, за этой дверью обычно звучит музыка.
Он коротко нажал кнопку звонка.
На каменном полу от его ног остались мокрые следы.