Избранное - страница 8

Совсем молоденьким рикшам, которым не исполнилось и двадцати, либо старикам, которым уже далеко за сорок, не так-то легко войти в одну из этих двух категорий. У них ветхие, ободранные коляски, появляться на улицах с наступлением темноты они не рискуют и выезжают ранним утром в надежде до обеда заработать на уплату за коляску и на еду. Бегают они медленно, поэтому работать им приходится больше, а запрашивать меньше. Они возят овощи, фрукты, арбузы, дыни и всякую всячину. Платят за это немного, зато не требуют скорости.

Рикши-юнцы обычно впрягаются в коляску лет с одиннадцати и лишь в редких случаях становятся первоклассными бегунами, так как обычно надрываются еще в детстве. Многие из них так и останутся на всю жизнь рикшами, но им не удастся выдвинуться даже среди себе подобных.

А те, кому перевалило за сорок, зачастую работают с юных лет. Измученные непосильным трудом, они довольствуются последним местом среди своих собратьев и мало-помалу свыкаются с мыслью, что рано или поздно им придется умереть на мостовой. Но они так искусно возят коляску, так умело договариваются о цене, так хорошо знают маршруты, что невольно вспоминается их былая слава, да и сами они помнят о ней и смотрят поэтому на рикш-новичков свысока. Но страх перед будущим сильнее этих воспоминаний, и частенько, вытирая пот, они горько вздыхают, думая о том, что их ждет.

Но даже их жизнь не так горька, как жизнь тех, кого лишь призрак голодной смерти заставил впрячься в коляску. Среди них можно встретить и бывших полицейских, и учителей, и разорившихся мелких торговцев, и безработных мастеровых. Доведенные до отчаяния, с болью в сердце вступили они на эту дорогу — дорогу смерти. Жизнь доконала их, и теперь они влачат жалкое существование, поливая своим потом мостовые. У них нет ни сил, ни опыта, ни друзей — рикши и те относятся к ним с пренебрежением. Этим беднягам всегда достаются самые потрепанные коляски. Они то и дело подкачивают камеры, а когда везут пассажира — заранее молят его о снисхождении. Пятнадцать медяков в день — для них уже приличный заработок.

Еще одна, особая категория рикш выделяется пристрастием к постоянным маршрутам. Тем, кто живет в Сиюане или в Хайдяне, удобна возить пассажиров в Сишань, в университеты Яньцзин, Цинхуа; тем, кто живет за воротами Аньдинмынь, — в Цинхэ и Бэйюань; тем, кто за воротами Юньдинмынь, — в Наньюань… Эти рикши предпочитают дальние расстояния и не любят размениваться на короткие пробежки. Длинный путь сулит хорошую выручку, зачем же им, словно нищим, гоняться за несколькими медяками?!

Но все же выше всех стоят рикши посольского квартала, которые возят иностранцев. Они знают кратчайший путь от любого посольства до Юйцюаньшаня, Ихэюаня или Сишаня [4] и домчат вас одним духом. Но не это главное. Простые смертные ни за что не смогли бы работать на их месте, потому что эти рикши умеют говорить на иностранных языках. Во всяком случае, они понимают, когда английские или французские офицеры приказывают отвезти их в Ваньшоушань[5], Юнхэгун[6] или Бадахутун[7]. У них свой жаргон, непонятный другим, и бегают они тоже по-своему: важно, с независимым видом, вдоль самой обочины дороги, не глядя по сторонам. Им разрешается не носить установленную для рикш форму. На них, как правило, белые курточки с длинными рукавами, белые или черные свободные штаны, подхваченные тесемками у щиколоток, удобные прочные тапки из синей материи. Эти рикши чистоплотны, аккуратны, подтянуты. Никто не осмеливается оспаривать у них пассажиров пли состязаться с ними в беге. Другим рикшам они кажутся недосягаемыми.

Теперь, после этого краткого вступления, можно определить место Сянцзы среди рикш, пожалуй, так же точно, как место винтика в сложном механизме.

До того как Сянцзы получил прозвище Лото, он был самостоятельным рикшей. А это значит, что он был молод и силен и имел собственную коляску. Своя коляска, своя судьба — все в своих руках! Он стал первоклассным рикшей, а это совсем непросто. День за днем, год за годом, — столько пота было пролито за эти четыре года, пока он заработал на коляску! Ради нее недоедал, трудился и в дождь и в холод, терпел любые лишения. Коляска стала его наградой за все мучения и невзгоды, словно боевой орден за отвагу.