Избранное - страница 9

Но до этого Сянцзы целых четыре года без малого с утра до вечера сновал по городу с коляской, взятой напрокат. Он не принадлежал самому себе и только мечтал о коляске, которая сделает его свободным, независимым. Своя коляска — это же как свои руки и ноги!

Он мечтал о том времени, когда не придется больше терпеть обиды от хозяев прокатных контор, не придется им кланяться. Ведь когда у тебя есть силы и коляска — кров и еда обеспечены!

Он не боялся трудностей и не имел свойственных многим рикшам дурных наклонностей — недостатки можно простить, но зачем же им подражать! У него было довольно усердия и разума, чтобы добиться своего. Сложись его жизнь удачнее или получи он хоть какое-нибудь образование, Сянцзы не стал бы рикшей. В любом деле он сумел бы себя показать. Но ему не повезло — пришлось сделаться рикшей. Однако он и здесь проявил свой ум и способности. Пожалуй, такой человек не пропал бы и в аду.

Сянцзы родился и вырос в деревне. Потеряв родителей и махнув рукой на клочок скудной земли, он восемнадцати лет ушел в город. Сильный и неприхотливый деревенский парень перепробовал почти все виды физического труда, зарабатывая себе на пропитание. Но вскоре он понял, что деньги проще всего достаются рикшам. Прочая работа ничего не сулит, а у рикши есть хоть какая-то надежда. Кто знает, где и когда поджидает его непредвиденное вознаграждение! Конечно, Сянцзы понимал, что успех сам собой не придет. Надо, чтобы и рикша и коляска выглядели прилично — солидному покупателю нужен хороший товар.

Поразмыслив, Сянцзы решил, что у него есть все для достижения цели. Он силен и молод, беда лишь, что еще неопытен и не может сразу взять напрокат красивую коляску. Но эту трудность легко преодолеть: дней за десять — пятнадцать он научится бегать и тогда выберет себе красивую новую коляску. Если подвернется постоянная работа, он за год-два — пусть даже за три-четыре, — отказывая себе во всем, непременно скопит денег на собственную коляску. Самую лучшую, самую красивую! Сянцзы думал, что все это лишь вопрос времени и что его желание не пустая мечта — он своего добьется!

Ему было немногим более двадцати, он был крепок и мускулист, высок и широкоплеч. По годам взрослый мужчина, он сохранял, однако, юношескую наивность и непосредственность. Увидит первоклассного рикшу и тут же подтягивается, выставляя напоказ свою железную грудь и прямую спину. Покосится на свои плечи и подумает — до чего ж они широки и могучи! А если еще надеть белые штаны да подвязать их узкой ленточкой у щиколоток — всем будут видны его крепкие ноги. Наверняка он станет отменным рикшей! При этой мысли Сянцзы заливался радостным смехом…

Внешность у него была самая заурядная, и только выражение лица внушало симпатию. Не очень большая голова, всегда выбритая до блеска, мясистый нос, круглые глаза под густыми бровями, короткая толстая шея багрового цвета, у правого уха довольно глубокий шрам — в детстве Сянцзы как-то спал под деревом, и его укусил осел.

Он не считал себя красавцем, но любил свое лицо, как и свое пышущее здоровьем тело. И очень гордился своей силой. Когда Сянцзы только приехал в город, он мог подолгу стоять на руках, вниз головой — такие у него были сильные руки! Ему иногда казалось, что он весь похож на дерево, прямое и крепкое. И действительно Сянцзы чем-то походил на дерево, могучее и молчаливое.

У него были свои мечты, свои желания, но он не любил о них рассказывать. Обычно рикши поверяют друг другу все свои обиды и невзгоды. На стоянках, в чайных, в трущобах каждый, как умеет, изливает душу, дела каждого становятся общим достоянием, и рассказы о них, словно песня, передаются из уст в уста. Сянцзы родился в деревне и не отличался красноречием горожан. Считается, что хорошо подвешенный язык — своего рода талант. Однако Сянцзы таким талантом не обладал и учиться краснобайству не хотел. Он таил в душе свои переживания, всегда молчал, зато любил поразмышлять, времени на это у него хватало. Казалось, он был постоянно погружен в свои мысли. «Главное, — думал он, — принять решение, а уж сердце подскажет, что делать дальше». Даже в минуты отчаяния он, стиснув зубы, искал силы только в самом себе.