Избранное. Романы - страница 13

Не все русские и не все казахи, сынок, одинаковы. Среди тех и других есть и хорошие и плохие, надо уметь их распознать. У Федора хорошая душа, меня он не забыл, всегда передавал привет, приглашал к себе. Вот сегодня мы наконец приехали, и он, видишь, барана пошел резать, хочет угостить по нашему обычаю.

Довольный приятелем, Мустафа рассказывал о нем долго. За столом сын и отец сидели вдвоем, а Федор что-то делал во дворе. Жена его только вчера родила, а сегодня уже, перетянув платком живот, доила корову. Сарыбала недоуменно спросил:

— Почему они не сидят вместе с нами?

— Некогда, работы много.

— А соседи почему не приходят? У нас, как приедет гость, весь аул собирается.

— У них не так, как у нас. Все на работе. Федор не тратит времени зря, даже если придет почетный гость. У него хлеб созрел, пропадет, если не собрать вовремя. Федор извинился передо мной, все объяснил. Поэтому и живет он богато, что трудится. Казах беден оттого, что ленив. Если б казах научился у русских работать, жизнь его была бы куда лучше.

В дверях появился Федор, держа по бокам два полных мешка. Поставил их в сторонку, вытер пот со лба, достал махорки, свернул толстую самокрутку и, выпуская дым изо рта, кивнул на мешки:

— Вот, в одном мука в оплату за шкуры, в другом — мой подарок тебе.

— Спасибо, Федор, пусть помогает тебе бог.

— Хочу дать тебе один совет, можно?

— Хоть два.

— Дал бы и три, да ума мало. Кожи твои сбыл за полцены и то с трудом. Продавец навязывает, а купец отказывает. Зима в этом году крепко прижала казахов. Отдавали целого барана за копешку соломы, стригуна — за копешку сена. Просят прокормить двух телок и говорят: одну себе оставишь. И пшеница здесь родится, и луга хорошие, сена много и земли сколько хочешь. Вместо того чтобы покупать у русских, казахи могут сами и пахать и сеять. Да вот почему-то не хотят.

— По двум причинам: из-за лености да из-за того, что нечем пахать. Орудия нет. И навыка тоже. Но самое страшное — лень. Говорят, ленивый выронит из собственного рта, а проворный вырвет из пасти льва.

— Ай, Мустафа, Мустафа! — с восхищением откликнулся Федор. — Не мне тебя учить. Удивляюсь, как ты с таким умом бедствуешь!

— Лучше быть честным, чем богатым. Жизнь на этом свете коротка, и каждый живет по-своему. Но надо подумать и о загробной жизни. Я давно бы отправился туда, если бы самоубийство не считалось тяжким грехом.

— Попы у нас тоже любят говорить о том свете. Но золотой дом в раю они готовы поменять на землянку, лишь бы остаться подольше на этом свете.

— Они похожи на некоторых наших мулл, — засмеялся Мустафа.

— Я тебя учу хозяйствовать, а ты меня на грешные речи толкаешь, — рассмеялся и Федор.

Когда гости собрались уезжать, Федор навьючил на верблюда мешки с мукой и посредине посадил Сарыбалу. Сев на серого куцего, Мустафа повел кричащего верблюда на поводу по улице небольшого поселка. Он с любопытством разглядывал все вокруг. Кажется, только вчера переселились сюда бедные, тощие мужики, а уже как устроились! Между землянками то там, то здесь стоят кирпичные дома. Лошади у русских были хилые, но их скрестили с выносливой местной породой. Казахи, смотревшие на русских боязливо и недоверчиво, теперь свободно общаются, обменивают кожи на хлеб, иные обмениваются и лошадьми. Мужики трудятся и с умом торгуют, а казахи не работают и бросают на ветер все, что имеют. Мустафа вспомнил, как один казах менял мерлушку. Он каждому встречному мужику совал в руки отвердевшую, съежившуюся рыжую мерлушку со словами: «Возьми за пять фунтов муки» — и дальше советовал по-казахски: «Побрызгай молочком чуть-чуть, и она сразу растянется».

Мужики не брали. Глупец, почему же сам не побрызгал молоком? А в таком виде красивая мерлушка не стоит и копейки. Так и не сбыв товара, бедняга поплелся домой, ворча под нос: «Ничего не понимают эти русские».

А русские превосходно освоились на его земле. До них никто не косил сена в широкой долине Кара-Нуры, водой пользовались только для скотины. А русские построили водяные мельницы по реке и косят травы не только в низинах, но и на пригорках. Всюду появились стога сена, зачернела вспаханная целина. Равнодушный к земледелию Мустафа с интересом глядел вокруг.