Избранное: Романы, рассказы - страница 6

С Големом Агасфера сближает не только обреченность на бессмертие. Роли, которые они играют в произведениях Майринка, тоже сходны. Именно вокруг образа Вечного Жида в «Зеленом лике», как и вокруг Голема в первом романе, автор выстраивает удивительную, завораживающую иллюзию, состоящую из неотделимых друг от друга элементов. Персонажи, эпизоды и сюжетные линии соединены неразрывно, прежде всего, благодаря их сложной связи с центральным образом романа — Агасфером. Одновременно Вечный Жид, подобно Голему, оказывается и основной силой, приводящей реальность в движение, поскольку встречи с этой фигурой всегда влекут за собой изменения во внутреннем мире героев и становятся прямыми или косвенными причинами происходящего. Так образ Агасфера, родственный Голему, обеспечивает, с одной стороны, целостность художественной действительности, а с другой — ее динамичность.

Легенды о Големе и Агасфере давно вошли в мировую литературу как материал, к которому часто обращались писатели и поэты, по-разному трансформировавшие известные истории и их героев. Символические значения, которые обретают эти образы в творчестве Майринка, — сближаются, обнаруживая сходство: Голем как символ массовой души и Вечный Жид как символ коллективного греха. И в том и в другом случае образы соотносятся со всем человечеством, с вечными страданиями людей, замкнутых в круг земной жизни.

Необычайную близость романов подчеркивает и сходство их основных сюжетных линий, ведь оба произведения изображают, прежде всего, процессы инициации, посвящения, представленного как выход за пределы земного пространства и времени. В этом отношении «Голем» и «Зеленый лик» связаны неразрывно и дополняют друг друга. Подобно Пернату, главные герои второго романа, инженер Фортунат Хаубериссер и его возлюбленная Ева, соприкасаются с миром сверхъестественного во снах, благодаря видениям и встречам с особенными людьми. Постепенно, преодолевая трудности на пути к совершенству, они, лишь после трагической гибели героини, вновь соединяются друг с другом и достигают высшей цели своего существования — становятся «гражданами двух миров», земного и потустороннего.

Если в «Големе» и «Зеленом лике» автор сосредоточивает внимание на духовной реализации главных героев, а побочные сюжеты призваны лишь оттенить эту основную линию, то в романе «Вальпургиева ночь» читательское внимание сфокусировано несколько иначе, что особенно сближает это произведение с ранней малой прозой Майринка. Более важную, чем в других романах, роль играет в «Вальпургиевой ночи» изображение внешнего мира, находящегося во власти сверхъестественных, демонических сил. Воздействие этих сил на жизнь приводит к бунту, центральному событию сюжетной линии романа, который заканчивается гибелью почти всех его героев. Эпизодически появляющиеся в романе «духовные персонажи» или герои, стремящиеся достичь совершенства, подчеркивают чудовищность земной жизни, которая отражается в кровавых сценах пражского восстания.

Процесс постоянного смещения акцентов в изображении внешней и внутренней действительности, стремление обнаружить в обыденном — сверхъестественное, привели Майринка к жанру фантастического романа, классическими образцами которого теперь принято считать именно «Голем», «Зеленый лик» и «Вальпургиеву ночь». Позднее обыденная жизнь постепенно утрачивает в произведениях Майринка отчетливые очертания, становится «мерцающей». Одновременно автор отказывается и от фантастики, выстраивая литературный мир исключительно во внутренней реальности человеческого сознания. Эти изменения, произошедшие в сфере художественных интересов Майринка, проявились в его поздних романах — «Белый Доминиканец» и «Ангел Западного окна».

Однако, несмотря на то что создаваемый Майринком мир переживал на протяжении творческой жизни писателя значительные, подчас очевидные, трансформации, вся его проза, особенно романная, представляет собой необычайно целостное явление. Произведения образуют единство и дополняют друг друга, связанные главным вопросом — о том, как человеку найти свой путь в реальности, похожей на нищее еврейское гетто из «Голема» или запруженный беженцами Амстердам из «Зеленого лика». При этом автора интересует реальность не столько внешняя, сколько внутренняя, нищета не материальная, а духовная, а беженцы — в той мере, в какой ими являются все люди, живущие в земном мире.