Избранное: Романы, рассказы - страница 7

В романе «Белый Доминиканец», впервые изданном в 1921 году, повествование ведется от первого лица, как и в «Големе». Читатель погружается в действительность Кристофера Таубеншлага и становится свидетелем тех изменений, которые вызывают в душе героя события его внешней и, прежде всего, внутренней жизни. Странствия человеческого «я», собственно, и составляют действие произведения, перемежаемое изображением снов, видений, диалогов на мистические темы. Невидимое обычным глазом не столько проникает в мир человека, сколько пронизывает этот мир и, в сущности, формирует его как удивительную череду загадочных картин, сложно и своеобразно взаимосвязанных.

Сюжет «Белого Доминиканца» оказывается для Майринка несущественным, и писатель, вероятно, сознательно подчеркивает это, демонстративно повторяя в романе историю главных героев «Зеленого лика», которая, в свою очередь, сходна с линией Перната и Мириам из «Голема». Не имеет первостепенного значения и сюжет опубликованного в 1927 году «Ангела Западного окна», на первый взгляд чрезвычайно сложно сконструированный, однако необходимый, главным образом, для того, чтобы выявить сущность времени, бытующего исключительно в реальности человеческих представлений, то есть во внутреннем мире, неподвластном линейному описанию.

Работая над произведениями, Майринк стремился, насколько возможно, приблизиться к ответам на вопрос о пути и предназначении человека. Это приводило автора к необходимости описывать сущности столь глубокие, что их непосредственное словесное отображение неизбежно оказывается неадекватным. Таким образом, он всегда оказывался на границе возможностей языка, за которой человеческая речь — бессильна и превращается в безмолвие. Именно в этой особенной, предельной зоне Майринк создавал удивительный художественный мир. Явления, такой мир составляющие, многозначны, а иначе и не может быть в граничащей с молчанием сфере, где процесс движения к цели и есть цель.

Для этого движения Майринк выбирал самые разные отправные точки, обращался к традициям, подчас совершенно несвязанным друг с другом, проводил читателя через целый лабиринт эзотерических учений. И все же в романах, удивительным образом дополняющих друг друга, автор почти всегда писал об одном — о смысле человеческого существования. Впрочем, вероятно, невозможно найти более важную проблему, всегда занимавшую литературу и человеческие умы.

Ответов, которые могут быть поняты однозначно, в творчестве Майринка нет. Причина такой особенности кроется не только в том, что человеческий язык в поисках формулировок подобного рода вынужден выйти за пределы собственных возможностей, но и в том, что ответов, приемлемых для всех, как известно, не найти, даже если на время забыть о невозможности их словесного воплощения. Поскольку поиск ответов — процесс глубоко личный, современная художественная литература и не стремится отчетливо направить человека на «верный» путь. Время, когда искусство играло роль «указующего перста» или, что точнее, пыталось соответствовать такой роли, — прошло. Сегодня это особенно очевидно и, возможно, является одним из оснований, позволяющих произведениям Майринка и в начале XXI века оставаться необыкновенно актуальными.

Специфику, присущую творческому наследию Майринка, определяет не столько то, о чем, собственно, повествуют его произведения, сколько то, каким образом писателю удается побудить читателя к поискам собственных, индивидуальных ответов и решений. Для этого автор разработал сложную, если не сказать изощренную, стратегию, не позволяющую воспринимать художественный мир однозначно, как некую данность, требующую единственно возможного понимания. Готовые шаблоны, которые могли бы помочь читателю не сомневаясь толковать романы в определенном русле, не заложены в текстах. Именно эта особенность обусловливает своеобразие создаваемой Майринком литературной иллюзии. На первый взгляд эта иллюзия совсем не похожа на «реалистичное» отображение мира, но в одном, чрезвычайно важном, аспекте она в точности повторяет воспринимаемую человеком жизнь, поскольку тоже допускает множество разных трактовок, не подсказывает, каким образом следует понимать существующее, и предоставляет личности возможность самостоятельно выстраивать собственную систему ориентиров.