Избранное - страница 36

Сестре от таких слов впору было разреветься. Ей сразу же вспомнилось тщедушное тело покойного мужа, заядлого курильщика, который в последние годы жизни перестал походить на живого человека и был точь-в-точь как черт из преисподней. Но судьба свекра и его брата была куда страшней, чем у мужа. Эта неграмотная женщина, никогда никуда не выезжавшая, напуганная до смерти событиями Синьхайской революции и всем происходящим после установления Республики[43], начала подозревать, что и в ее сыне где-то вглуби зреет семя «революции», которое в тысячу раз страшней и опасней, чем любой опиум. Ведь смерть от опиекурения — это всего лишь гибель одного человека. А вот «революция» — та грозит гибелью всех устоев, разрушением родовых храмов и молелен. Это кара Небес, жуткая катастрофа! Революция способна все перевернуть вверх дном: опрокинуть небо и вздыбить землю.

Пятнадцатилетний Ни Учэн, как-то возвращаясь из школы, застал мать лежащей на кане, в облаках дыма со странным пьянящим запахом. Вдохнув дурманящего зелья, он почувствовал необыкновенное возбуждение. Ему захотелось покурить самому. Желание жгло его, как мучит человека голод. Он затянулся раз-другой и сразу же почувствовал опьянение, в голове помутилось, все члены ослабли. Он ощутил странное, но приятное чувство, почти блаженство. Из глаз хлынули слезы.

С этого дня Ни Учэн под руководством своей матушки приобщился к опиекурению, а его двоюродный братец скоро преподал ему пример «ручного блуда». Юную душу Ни Учэна терзали сомнения, на сердце лежала тяжелая ноша. Став совсем взрослым, он мог с полной уверенностью указать, кто были его главными наставниками в жизни: мать и двоюродный братец. Оба они преследовали одну цель и в результате сделали все, чтобы соединить два звена цепи грехов, стянувшей шею юноши. Правда, предположить, что братец действовал по указке матери, Ни Учэн, конечно, не мог. Юношу терзали страхи, он испытывал мучительный стыд. Едва он начинал об этом думать, как к горлу подкатывала тошнота… О Всевышний! Никто и представить не мог, во власти каких кошмаров жил Ни Учэн.

Дурные наклонности скоро дали о себе знать, шестнадцатилетнего юношу свалил недуг. На первый взгляд вроде и не слишком серьезный, всего-навсего расстройство желудка. Однако поносы мучили его непрестанно, что бы он ни съел. Скажем, съел он пиалу супа с лапшой и тонкими ломтиками огурца, а часа через два суп выходил наружу вместе с непереваренными дольками огурца. В конце концов Ни Учэн перестал есть совсем и ждал своего последнего часа. Это были страшные минуты. Он пролежал больше месяца, но все же поднялся на ноги и вдруг обнаружил, что ноги изогнулись колесом. Так и передвигался он на слабых кривых ногах всю последующую жизнь. Худые, тонкие, словно плеть конопли, ноги никак не сочетались с его массивной, внушительной фигурой и довольно приятной внешностью. Предметом особых беспокойств были щиколотки, тонкие и хрупкие. Ему казалось, что в любой момент, стоит ему сделать неосторожное движение, он тут же рухнет наземь и сломает ногу.

Спустя лет пятьдесят, а может быть, и больше он действительно сломал лодыжку, после чего перестал ходить. Потом у него стали сохнуть конечности, а затем и все тело. И однажды он насовсем покинул этот мир, после того как получил свою долю радостей и страданий. Он умер, умер с такой же неизбежностью, с какой появился на этот свет.

Итак, Ни Учэн стал обладателем ног, вид которых пробудил в нем огромную силу воли и решимость. Иногда он даже думал, что в нем бродит громадная революционная энергия. Ему казалось, что от него сейчас исходит некая угроза. Он остро ненавидел свою семью и свой класс. Он испытывал лютую злобу к двоюродному братцу и старшему дяде, ощущал приливы ненависти и к своей матери. Он хорошо понимал, что попал в омут и уже успел погрузиться в него с головой… И все же ему удалось встать на свои исковерканные ноги, в этом он увидел счастливое знамение, которое, как он смутно ощущал, связано с первыми волнами обновления, с революционным порывом, захлестнувшим в те далекие времена Китай. А может быть, он увидел знак бога смерти? В свое время на смертном одре молодой Ни Учэн уже ощутил его дыхание. Но потом смерть его отпустила. Вырвавшись из ее объятий, Ни Учэн словно прозрел… Раскаяния матери тоже сыграли свою роль.