Избранные произведения в одном томе - страница 8

— Вчера Джанни опять отправили домой, — с привычным смирением сообщила Констанс. — Едва не устроил групповой секс на уроке рисования.

— Брось, Констанс! Это уже слишком!

Констанс всегда была склонна к преувеличениям.

— Ну, не групповой секс, разумеется. Кажется, пытался выкинуть из окна какую-то очкастую малышку. Утверждает, что она на него глазела. Но так или иначе, все обошлось. Он сможет вернуться в школу денька через два. Похоже, что по окончании семестра Филиппу премируют «Критикой чистого разума». Подсчитали ее ай-кью[6] и теперь говорят, что она в будущем вполне может стать президентом «Ай-Би-Эм».

— Передай, что я привезу ей из Канн синюю матросскую форменку.

— А заодно и мужчину, которого можно обрядить в эту форменку, — посоветовала Констанс, убежденная, что дети, подобно ей самой, просто одержимы сексом. Филиппе было всего девять, и, на взгляд Крейга, она почти не отличалась от его собственных дочерей в этом возрасте. Если, конечно, не обращать внимания на то, что она не встает, когда в комнату входят взрослые, и иногда употребляет заимствованные из материнского лексикона выражения, которые Крейг предпочел бы не слышать из уст ребенка.

— А как твои дела? — поинтересовалась Констанс.

— О’кей.

Гейл Маккиннон вежливо встала и удалилась на балкон, хотя Крейг был уверен, что она слышит каждое слово.

— Кстати, — вспомнила Констанс, — вчера вечером я замолвила за тебя словечко твоему старому приятелю.

— Спасибо. Кто он?

— Я ужинала с Дэвидом Тейчменом. Он всегда звонит мне, когда бывает в Париже.

— Как и десять тысяч других людей, так что в этом он не оригинален.

— Не хочешь же ты, чтобы я ужинала в одиночестве?

— Ни за что.

— Кроме того, ему уже сто лет. Он тоже собирался в Канны. Сказал, что подумывает о создании новой компании. Я намекнула ему, что у тебя наверняка что-то для него найдется. Он пообещал связаться с тобой. Не возражаешь? В худшем случае он просто безвреден.

— Только не повтори это при нем! Он умрет, если услышит нечто подобное.

Дэвид Тейчмен терроризировал Голливуд вот уже более двадцати лет.

— Зато я сделала все, что могла. — Она громко вздохнула прямо в трубку. — Не представляешь, каким ужасным было утро. Я проснулась, пошарила рукой по кровати и сказала: «Чтоб его черти взяли».

— Почему?

— Потому что тебя рядом не было! Ты скучаешь?

— Да.

— Тон у тебя такой, словно говоришь из полицейского участка.

— Что-то в этом роде.

— Не вешай трубку. Мне все ужасно надоело. Ты вчера ел на ужин буйабес?[7]

— Нет.

— Ты тоскуешь по мне?

— Я уже ответил.

— Ничего себе ответ! Любая девушка посчитает его равнодушным.

— Я не хотел, чтобы ты так подумала.

— Жалеешь, что меня с тобой нет?

— Да.

— Назови меня по имени.

— Предпочел бы не делать этого.

— После нашего разговора я паду жертвой мрачных подозрений.

— Не стоит.

— Этот звонок — сплошная зряшная трата денег. Заранее ненавижу завтрашнее утро.

— Почему?

— Потому что опять проснусь, протяну руку, а тебя снова нет.

— Не будь жадюгой.

— Что делать, я очень алчная леди. Когда выставишь из номера всех незваных гостей, перезвони мне, ладно?

— Так и быть.

— Назови меня по имени.

— Надоеда.

На другом конце линии раздался смех и что-то щелкнуло. Констанс отключилась. Крейг повесил трубку. Девушка вернулась с балкона.

— Надеюсь, я вам не помешала, — посетовала она.

— Вовсе нет, — заверил Крейг.

— После звонка у вас вид куда счастливее.

— Да? Не заметил.

— Вы всегда так отвечаете на звонки?

— Как именно?

— «Крейг у телефона».

Он на минуту задумался.

— Да… по-моему. А что?

— Звучит так… так казенно, — протянула девушка. — Ваши друзья не обижаются?

— Мне, во всяком случае, об этом ничего не известно.

— Ненавижу казенщину, — призналась Гейл. — Если бы мне пришлось с утра до вечера сидеть в офисе… — Она выразительно пожала плечами и снова присела к столу. — Как вы оцениваете прочитанное?

— Еще в самом начале карьеры я взял себе за правило никогда не судить о целом по его части, тем более когда работа не закончена.

— Но все же намереваетесь дочитать до конца?

— Да, — кивнул Крейг.

— Обещаю быть спокойной, как тихая звездная ночь.

Она поудобнее устроилась на стуле, откинулась на спинку и скрестила ноги. Крейг заметил, что ступни у нее все-таки чистые, и вспомнил, сколько раз приказывал дочерям не сутулиться. А они все-таки отказывались сесть прямо. Целое поколение с плохой осанкой.