Изгнанник на цепи - страница 59

— Алистер, — Шино стала серьезнее, — Момо никогда не спит. Не может. Но может отдыхать, вступая в тесный контакт с другим человеком. В её предках есть множество разных йокаев и аякаши, но сильнее всего проявилась кровь некоматы, двухвостой кошки. Когда Момо находится к человеку достаточно близко, то её неустойчивая энергетическая система резонирует с ним и меняется, временно становясь похожей на человеческую. Эта… настройка сохраняется какое-то время, но потом требуется повторять снова и снова.

— Вампиризм? — поднял одну бровь я.

— Нет, — тут же мотнула головой Шино, — стабилизация. Думаешь, с кем Момо спала, пока ты жил в собственном кабинете? Со мной и Рейко. Причем с Рейко гораздо чаще, так как ночью я часто была занята охраной твоих покоев.

— Спала…? — многозначительно протянул я.

— Просто спала! — тут же протестующе взвизгнула Цурума, вскакивая с места, — Как ты мог подумать! Мы просто с ней рядом спим, но Рейко ей не подходит! А то, а то… что вы… с Момо…

— Что именно?

— Ну…

— Я тоже с ней просто спал, — огорошил я краснющую Цуруму, тут же уронившую челюсть.

Потрошение потерявшей бдительность Шино заняло немало времени, но я был неумолим, саркастичен и мстителен, периодически вгоняя несчастную девушку в краску. Она, сама того не желая, выдала мне куда больше информации, чем хотела.

Оказалось, что сама мечница охраняет меня временно, пока я не закончу ваять для японских родов их нового Героя-осеменителя. Момо же… вопрос иного порядка. Проще говоря, Паршивый Котёнок будет рядом со мной, желаю я этого или нет, пока смерть не разлучит нас, или же я не покину японский архипелаг навсегда. Это была одна сторона монеты. Вторая оказалась еще интереснее — Рейко и Шино уже немало времени прожили в особняке, периодически принимая совместные ванны. В этих гигиенических процедурах неоднократно принимали участие и Эдна с Камиллой. Насмотревшись на их голые тела, эти две великие интриганки решили, что куда лучше и безопаснее будет пристроить мне в постель одного тощего котёнка, чем дожидаться, пока там окажутся две прелестницы близняшки, готовые ну совершенно на всё ради их хозяина.

Смех и грех.

…но я согласился. Со всем. Дал Шино честное слово, что не буду выгонять Момо из кровати и не буду просить императора заменить её на другого телохранителя. А затем проводил озадаченную девушку до двери, толсто намекая, что мне пора заняться делами.

Вместо метафорических дел начал беззвучно смеяться, упав обратно в кресло. Куда не кинь — всюду клин! Обломишь такую серьезную и взрослую инициативу Рейко, сделаешь себе же хуже. Заменишь Момо — введешь новый дестабилизирующий фактор в свой дом, да еще и Шино вполне может отреагировать негативно, их с Гэндзи отношения очень странные, но искреннего неприятия в них ни на грош. Что еще?

А то, что я буквально влюбился в Момо, стоило Шино оговориться о том, что та уже вычислила и ликвидировала восемь пытавшихся пробраться в дом человек! Восемь! Ради подобных результатов я готов хоть всё население особняка терпеть в своей кровати, включая «Григория» и Азата!

Именно терпеть. Заниматься сексом с Момо Гэндзи я не собирался, хоть и совершенно не исключал ситуаций, что не сдержусь в силу возраста. Но собирался крепиться всеми силами.

Надо мной довлели предрассудки первой жизни и банальное чувство вкуса. Правила здоровой социальной жизни той «старой» Земли диктовали, что если оно выглядит как ребенок — то это ребенок. Разумеется, что для общества и индивидуума куда как полезнее, если человек занимается сексом после того, как научится брать на себя ответственность — в рождении или аборте, не суть. Никому не нужны как беременные дети, не платящие налоги, так и больные взрослые, которых тянет на недорослей. Это было разумно и логично, это поддерживалось мной всеми жабрами души. На такие мелочи, что мы Момо ровесники, я решил не обращать внимания.

В крайнем случае пойду навстречу страхам Рейко и воспользуюсь телами Эдны и Камиллы, благо телам тем уже шагнуло далеко за восемьдесят лет, ну а в душах нет ничего человеческого даже близко. С другой стороны, нельзя было сказать, что сама Гэндзи далеко от них ушла — в теле тощей, жалкой и плоской как доска убийцы человеческого было не больше, чем в моих жутковатых горничных.