Изумрудные окна - страница 50

- Если это Божья воля, то почему Бог не сказал об этом самому Сонни?

- Он сказал! Но парень вместо этого решил послушать тебя.

Ник упал на кушетку, желая знать, как долго он сможет себя контролировать. Анна села рядом — ему еще ни разу не приходилось видеть ее лицо таким напряженным. Он пытливо посмотрел на нее: забыла ли она все те битвы, которые происходили между ним и отцом, когда он был в возрасте Сонни. Разве они так ничему и не научили ее о самоопределении человека? Разве она не смогла сделать выводы из того, как у Ника сложилась жизнь?

- Я желаю своему сыну только лучшего, Ник, — сказала она ему. Ее голос стал тише и мягче, когда она искренне попыталась переубедить его, — мы ведь просто хотим, чтобы он имел хорошую работу и мог зарабатывать себе на жизнь.

Ник невесело рассмеялся и, спрыгнув с кушетки, жестом показал на дом, давая понять, что он зарабатывает вовсе не хуже их. Дом служил немалым доказательством этого.

- Но разве я себя не обеспечиваю? — спросил он. — Разве я плохо зарабатываю? У банка, в котором я взял, кредит, нареканий нет.

- У тебя даже нет семьи! — закричала Анна, как будто это означало полный провал в жизни.

- Как Сонни сможет содержать семью, рисуя картины? Если это возможно, то почему же ты до сих пор не сделал этого?

Ник прошелся по комнате, потирая шею, отчаянно пытаясь не взорваться перед этими людьми, которые были так дороги ему. Стараясь сдержать свой нарастающий гнев, он подошел к окну, облокотился на подоконник и стал смотреть на маленький канал за домом.

- То, что я не женат, не имеет совершенно никакого отношения к моей живописи.

- Это непосредственно связано с твоей живописью! — вырвалось у его матери, — из-за искусства ты сделал самую большую ошибку в жизни, — завел романчик с ученицей.

- Что? — вопрос прозвучал в комнате как удар кнута, и он повернулся для того, чтобы отразить обвинение своей матери.

- Эта женщина, Брук Мартин. Она уже однажды испортила твое имя. И не думай, что мы не слышали о последних происшествиях.

Ник открыл было рот, чтобы ответить, но сдержал себя, закусив губу. Он сказал себе, что сжег уже достаточно мостов за этот вечер. Все эти эмоции не стоили того, чтобы вышвырнуть своих родственников за дверь. Несмотря на их недоверие, он нуждался в них.

- Во-первых, — как можно спокойнее попытался произнести Ник, пытаясь погасить пламя, бушевавшее внутри, — я, кажется, говорил вам семь лет назад, что между нами ничего не было. Я думал, хоть вы поверите мне.

- Весь этот проект является лишь причиной того, чтобы быть с ней, я знаю! — прокричала его мать.

Ник на секунду задержал дыхание, сжав обе руки в кулак. Он закрыл глаза и напомнил себе, что любит свою маму. Все равно ничего нового он не услышал. Она наседала на него с того дня, когда узнала о его намерении изучать искусство, а не что-нибудь, по ее словам, более практичное.

- Мама, я скажу это один раз, и, надеюсь, что ты услышишь. У нас с Брук Мартин никогда не было романа, как нет и сейчас.

Он взял ее за руку, понимая, что мама чувствует дрожь в его теле.

- Мама, я люблю тебя, но ты никогда не понимала одной вещи. Я давно научился принимать твою критику и меня это уже даже не задевает. Но не поступай точно так же с Сонни. Он чудесный парень и заслуживает стать тем, кем хочет. Если это электрика, отлично, а если нет, то не заставляй его бросать все то, что так важно для него.

- Так ты не будешь помогать нам? — спросил Винни.

Ник повернулся к шурину, который стоял, как тигр перед прыжком.

- Винни, я не буду никоим образом помогать Сонни в противостоянии тебе. Я не буду потворствовать бунту или проявлению неуважения к вам. Однако он уже дав­но не подросток, ему девятнадцать лет, и если он хочет использовать мою студию для работы над картинами, в которых ему хочется раскрыть себя, то почему бы и нет? Пускай. Стараясь остановить его, ты только сделаешь его страсть сильнее. Поверь мне, так было со мной.

- Я не могу в это поверить, — воскликнула Анна со слезами на глазах, — ты хочешь, чтобы мы снова прошли через все это? Через такие же распри с отцом, как тогда, в твоем детстве, ты этого нам желаешь?