Jæger – i krig med eliten - страница 14

Надо сказать, что из-за опасной криминогенной обстановки в стране и постоянных похищений я не могу выйти один за пределы офиса - мои "охранники" повсюду следуют за мной. Ими я совсем не впечатлен. Они выглядят апатичными и я им просто не доверяю. Если Peter или я попадем в беду, то они будут первыми, кто сбежит.

Дом, в котором мы живем - отличная, закрытая от посторонних, вилла, построенная в "элитном" районе. Рядом с нами живет президент республики, и каждое утро мы видим как его бронированный "хаммер" в сопровождении черных автомобилей, набитых телохранителями, на высокой скорости покидает дом.

Окрестности столицы находятся в резком контрасте с Назранью. Очень мало дорог имеют твердое покрытие, улицы покрыты отходами и мусором, крупный рогатый скот, птицы и дикие собаки бродят, где вздумается. Есть несколько магазинов, но больше всего людей на рынках, где они приобретают еду и предметы повседневной необходимости.

Дом мы делим с Датским советом по делам беженцев, который состоит из датчан и местных жителей. Главный здесь поляк по рождению, но датчанин по гражданству, по имени Kristof. С длинными седыми волосами он выглядит как упрямый поклонник поколения Вудстока. Но он также и квалифицированный архитектор - здесь он отвечает за строительные проекты в лагерях беженцев. Несмотря на свой внешний вид, Kristof профессионал и прост в общении, поэтому я уважаю его.

Здесь есть Henrique, приятный, тихий и вежливый француз, организующий логистику в лагерях. Среди прочих выделяется Kharon, ответственный за наем местной рабочей силы. Это небольшого роста, но очень амбициозный и трудолюбивый чеченец, мечтающий уехать в Канаду, где бы он смог получить образование и начать новую жизнь с красивой женой и их ребенком.

За пределы дома и города я выезжал, как правило, только в лагеря беженцев, чтобы помочь своим ученикам и посмотреть, как беженцы получают нашу информацию. Несколько сотен тысяч беженцев, несущих на себе следы голода, увечий и пыток, живут в лагерях в течение многих лет. Многие дети родились в них, и не знают другой жизни, кроме лагеря, где тысячи и тысячи палаток теснятся друг к другу, разделяемые грязными дорогами и тропинками. Семьи по 6-10 человек втиснуты в палатку, площадью не более 20 квадратных футов, обогреваемой небольшой железной печкой и освещаемой парой ламп. Все, что у них есть это несколько личных вещей, пара кроватей, столы и старые фотографии, свидетельствующие о жизни до этого. Я побывал в семье, где 10-летний мальчик потерял обе руки и зрение, играя в лесу. Оставшуюся часть жизни он будет сильно зависеть от своей семьи, т.к. не может даже одеться или сходить в туалет. В другой семье отец потерял обе ноги, когда он пошел на поле за коровой. Чудом ему удалось доползти до своей фермы. Благодаря иностранной организации, специализирующейся на протезировании пострадавших от мин, он может передвигаться, опираясь на костыль.

В целом, беженцы сильно зависят от помощи со стороны ООН и иностранных гуманитарных организаций. Ситуация за пределами лагерей не сильно лучше. Во время поездок по регионам, окружающим Чечню, я часто вижу чеченские семьи, временно осевшие то тут, то там, у родственников и друзей, в ожидании дня, когда они смогут вернуться домой.

В одной семье я получаю приглашение зайти в дом для чашки чая. В доме полно детей, но само семейство сильно пострадало от войны в Чечне. Мать сидит с мокрыми водянистыми глазами и показывает мне стопку фотографий. На одной ее брат и его девушка, подростки. Двумя годами ранее они как-то ушли утром на работу в соседнюю деревню и не вернулись. Семья больше никогда о них не слышала, но уверена, что их захватили и расстреляли русские.

В школах, где мы проводим лекции, нет ни тепла, ни бытовых удобств - это просто ветхие деревянные бараки, где есть только дети, сбившиеся в кучку, и один учитель у стены.

Еще большее разочаровании - это посещение больниц в приграничных районах. Это просто неописуемые здания в аварийном состоянии, часто без стекол в окнах, которые просто закрыты, чем попало. Темные комнаты без света. Туалеты с обгаженными стенами. Пациенты, лежащие в грязных постелях с ампутированными конечностями и отсутствующим взглядом в потолок. У врачей и медсестер совсем немного примитивного медицинского оборудования.