К новому берегу - страница 41

У дома на скамейке сидит старая женщина. Она качает и уговаривает раскапризничавшегося ребенка, не зная, какими еще нежными именами назвать его. Ведь он станет хозяином в Мелдерах. Правда, не скоро. Но уже сегодня он идол в этой мрачной усадьбе: его балуют, боготворят, за ним днем и ночью следят несколько человек — уже смотрят, как на будущего хозяина.

«Как-то будет расти мой ребенок?» — думает молодая женщина, прислушиваясь, как бьется под сердцем новая жизнь; будущая мать переживает одновременно глубокое счастье и еще более глубокую боль.

Поздней осенью 1922 года, в ненастную, ветреную ночь, когда северо-западный ветер нес над полями и лесами Видземе дождь со снегом, у Кристины Пацеплис родилась девочка, которую назвали Анной. Как только молодая мать поднялась с постели, Антон запряг лошадь в сани и повез жену с ребенком к старому Рейнхарту. Крестным и крестной были записаны зажиточный крестьянин — молодой Кикрейзис — с женой. Кикрейзис был другом юности и верным собутыльником Антона. Вот и теперь, окрестив ребенка, они не в силах были проехать мимо корчмы. Пока они там подкреплялись, жены сидели в санях и ждали на морозе, когда их благоверным заблагорассудится продолжать путь. Кикрейзиене была лет на восемь старше Кристины, дома у нее бегало двое ребят — старшему, Марцису, было шесть лет, а Густу недавно исполнилось три года.

Померзнув с полчаса в санях, Кикрейзиене рассердилась и направилась было в корчму, чтобы пробрать своего мужа — она была строга с ним, — но в это время оба друга, нежно обнявшись, показались на пороге. У Антона в руках была бутылка вина, Кикрейзис нес кулек с конфетами.

— Милая женушка, мы сейчас затеяли обручение наших детей! — громко закричал Кикрейзис. — Распили магарыч, а теперь вам тоже придется с нами выпить. Антон, дай сюда бутылку!

— Что за обручение? — нелюбезно отозвалась Кикрейзиене. — Что ты плетешь, точно белены объелся…

— Да, свашенька, это уже решено раз и навсегда… — заговорил и Антон. — У вас сын, у меня с Кристиной дочь. Лет через двадцать справим свадьбу.

— Вот ветрогоны… — Кикрейзиене сердито сплюнула. — Кто его знает, что еще будет через двадцать лег.

— Тут ничего не поделаешь, милая женушка, — бормотал Кикрейзис — Уговор дороже денег. Нашему Марцису придется жениться на Аннушке, гак мы порешили. На, отпей глоточек, и ударим по рукам с будущей родней.

Антон сунул в руку Кикрейзиене бутылку с вином и не отстал до тех пор, пока она не хлебнула как следует прямо из горлышка.

— Закуси… — бормотал заплетающимся языком Кикрейзис и услужливо поднес к самому лицу жены кулек с конфетами. — Бери побольше, чтобы хватило до дому сосать.

Кикрейзиене схватила целую пригоршню, потом кивнула на другие сани:

— Угости и Кристину! Дочка-то ее. Как знать, захочет ли она выдать ее за какого-то Марциса Кикрейзиса.

Антон уловил в ее голосе что-то вроде насмешки, но не подал виду.

— Что верно, то верно. Кристине тоже надо выпить с нами. И тогда пусть дочка растет на здоровье.

— Мне нельзя, — пыталась отговориться Кристина, когда Антон и Кикрейзис стали приставать к ней с вином. — Я ведь кормлю, мне нельзя пить.

— Это не волка — легкое клубничное вино, — объяснил Антон. — Этот сироп и больные могут пить.

Когда Кикрейзис стал величать ее сватьей и рассыпаться в пьяных любезностях, Кристина сдалась и поднесла бутылку к губам. Глотнув, она поперхнулась и закашлялась, а стоявшие рядом мужчины громко смеялись над ее смущением. После этого все уселись в сани и разъехались по домам, так как в Сурумах никаких крестин справлять не собирались — мать Антона не хотела.

Лошадь лениво трусила по дороге, и Антон все время подстегивал ее кнутом. Когда впереди, справа от дороги, показались яркие огни усадьбы Урги, Антон одной рукой обнял Кристину, лукаво посмотрел ей в глаза и заговорил:

— Ты счастливая мать, Кристина: дочь еще не ходит, а уже почти выдана замуж. Начинай думать о приданом…

Он громко, от души засмеялся и разбудил ребенка. От его смеха и ласкового прикосновения Кристине стало тепло и радостно. Давно она не чувствовала себя так хорошо, и вдруг ей показалось, что вместе с рождением Анныни в мире как будто посветлело и все люди подобрели. Может быть, самые тяжелые дни уже миновали и теперь наступит более счастливое время?