Как я был Анной - страница 18
Виктор мучил себя, а чем мучил – он и сам не понимал. Посреди купе вдруг раскинулся сад, где и облепиха, и яблони, и спелая ирга. Возник бревенчатый дом, баня на пригорке, толстый лабрадор Стивен высунул язык от жары, и Владик играет мячом, и Маша, ей сейчас пять годиков, делает в песочнице куличи. А рядом Виктор, голый по пояс, копает компостную яму. И Женя, загорелая, в домашнем халате, похожем на платьице, поливает из большой лейки клумбу, где растут разные цветы, названий которых он не знает. Но они красивы, как красиво всё вокруг, но не так, как в Эрмитаже или в горах, где кружится голова и глазам тесно; не предписано красиво, а красиво потому, что это всё твоё, это ты такой, какой есть. Наверно, из-за этой красоты старики и слушали Виктора заворожённо, лишь изредка перебивая.
Геннадий:…Фотографии-то покажи.
Виктор: Телефон новый купил, не успел перекинуть.
Люда: Да на что тебе фотографии, я и так всё вижу!
Геннадий: Так и я вижу. Сравнить интересно.
Тут Виктор провалился в сугроб по горло.
Виктор: Увидите ещё. Жена с дочкой встречать меня будут.
Геннадий: Святое дело – мужа встречать.
Люда улыбнулась. А Виктор бросился к чемодану, вытащил куклу, показал старикам.
Виктор: Вот, Машеньке купил! День рождения у неё.
Старики повертели куклу в руках, полюбовались и похвалили её. Виктор вернул куклу в чемодан.
Люда: Как хорошо вы про счастье говорите, приятно вас послушать.
Геннадий: Я же говорил – есть молодёжь! А ты – «страдают все, страдают». А видишь, как оно.
Люда: Оба мы видим.
Геннадий: Оба, да. Чайку надо, чайку.
Геннадий ушёл за кипятком. Люда кивнула Виктору и раскрыла сканворд. Виктор пребывал в невесомости. Он вынырнул из фантазий и остался один на один с безобразной правдой – на перроне его назовут придурком и лжецом. Да и сам он так проникнулся своим враньём, что вдруг почувствовал себя обманутым и грязным. Кем обманутым, почему грязным? В боксе состояние Виктора называют «грогги» – это когда ты пропустил удар, которого не видел, который как бы из ниоткуда прилетел, ослепил, оглушил, кости из тела выдернул, а в глазах мухи, как от давления, если резко встать, и пол стремится к лицу, и никак не устоять.
Виктор растерянно искал выход из положения и нашёл два: постараться выскочить из поезда быстрее стариков и спастись бегством или сойти, не доезжая до Адлера, ночью, а к морю добраться на такси. За выбором нужного выхода, просмотром фильмов, сном и новым враньём про свою семью, которое он вынужден был множить, чтобы не саморазоблачиться, Виктор провёл остаток путешествия. А на последнем перегоне, за два часа буквально, ему вдруг противно стало выкручиваться. В каком-то смысле Виктор даже захотел огрести по полной, захотел испить чашу возмездия за своё невозможное враньё, потому что… Он и сам не знал. Но если его не разоблачат, нет, если он сам себя не разоблачит, то и сладкий миф из него никуда не денется, а жить с ним Виктор не мог.
Наконец, поезд прибыл в Адлер. За полчаса по вагону прошёл проводник и велел сдавать бельё. Старики аккуратно сложили простынки-наволочки и ушли. Виктор готовил речь. «Простите, меня, я вам соврал. У меня нет семьи. Я – одинокий человек. Нет, я в порядке, просто… Я не знаю, почему всё это вам наговорил. Мне стыдно».
В купе вернулись старики. Поезд сбавил скорость – медленнее, медленнее, медленнее – и остановился. Виктор взял чемодан и вышел в коридор. Следом – Геннадий и Люда. Воздух плыл от жары.
Перрон. Виктор немного отошёл от вагона и повернулся к старикам. Вдруг сбоку налетели, повисли на шее, поцеловали в щёку, Виктор ошарашенно уставился на смутно знакомую женщину. Кто-то обнял его за талию. Виктор посмотрел вниз. Это был мальчик.
Мальчик: Папа, как хорошо, что ты наконец приехал!
Женщина: Витенька! Как же мы соскучились!
Подошли Геннадий и Люда.
Люда: Здравствуйте! Вы, наверное, Женя? Виктор нам много о вас рассказывал.
Женя: Надеюсь, только хорошее?
Женя весело посмотрела на мужа. Он смотрел строго перед собой затуманенными совиными глазами.
Виктор: Это Геннадий и Людмила.
Женя: Приятно познакомиться.
Мальчик: Здравствуйте.