Калейдоскоп вечности - страница 7
— Да, но он не избрал путь победителя, хоть я ему выказала честь и подарила звание на будущего Судью. Она выдохнула порцию дыма, которая сама собой стала выплетать тоненькую паутинку, будто вышивая тончайшую скатерть невиданной красоты и то ли это было подводившее его зрение, то ли игра воображения, но он отчетливо представлял, как на прозрачной ткани играли лунный свет, перекрывающий сияние чёрного металлического отблеска и переливание потаенной радуги, образую фантастическую гамму цветов. А там, где они сходились, вырисовывался бездонный фонтан энергии, поглощающие теплый свет солнца.
— Его поразил кто-то из участников?
Из горла ведьмы вырвался звук, более всего напоминающий смешок, но она только повысила голос, чтобы придать своим речам как можно больше выразительности и загадочности:
— Не совсем так. Его стойкую натуру сокрушило одно из самых пагубных чувств на нашей грешной земле, — шепотом произнесла она. Ее глаза блестели от вьющихся таинственных искорок в глубине вишневых зрачков. — Его сердце поразила любовь.
Скай насупился и опустил свои глаза, возвращаясь к той же бесчувственной беседе:
— Как это тривиально.
— А что тебя так удивляет? — воскликнула черноволосая демонесса. — Любовь — это страшная сила, которая проходит сквозь века и тысячелетия.
Мальчик только удивленно нахмурился и отвернулся:
— Терпеть не могу девчачьи разговоры. Это глупо. Любить незнакомца нельзя, можно лишь чувствовать симпатию не более, ты никогда не сможешь испытать того, что чувствует другой, не сможешь постигнуть его мысли, не сможешь дотянуться, в конечном счете все рассыпается горсткой пепла, и окутавшая двоих страсть исчезает в одно мгновенье.
Какое-то время ведьма молча вдыхала свой приторный дым, будто проникаясь в его сущность и становясь его частью, а потом подняла свои ошеломленные глаза.
— Ты слишком мал, — мрачно отозвалась ведьма, — а твой предок не был таким уж бесшабашным человеком, готовым кинуться за одною красотой женщины.
Она поудобней устроилась на своих перинах, закрыла глаза и с несвойственной ее натуре улыбке попыталась вспомнить, отыскать в сознании образ того человека, который одним взглядом бросал в дрожь окружающих, чувство далекой утраты и бесконечной нещадной боли, которая словно свинцовое небо, нависшее над твоей головой, закрывает остатки голубого сияния свободы. И даже на расстоянии в тысячу лет, она до сих пор могла ощутить, как по ее юному лицу поползли те мелкие капли дождя, сформировавшиеся затемненным, стальным небосводом.
— Нет, конечно, нет, — обеспокоенно произнесла она, накрытая воспоминаниями из далекого прошлого. — Он был безжалостен к своим врагам и совесть не гложила его сердце, когда он своими ветряными кинжалами порубил тысячу людей только для того, чтобы найти ключ к проходу на следующий тур.
Если верхняя часть тела Ская застыла, то ног он просто не чувствовал, будто их отрубило острейшим стальным клинком.
— Тысячу?
Медный диск заката схож с бессознательным состоянием потери. Словно предвкушение возвращения домой, овеянное нервной дрожью и эгоистическим удовольствием, что на пороге ты увидишь знакомое теплое лицо матери; протянутую руку помощи друга. Скай едва заметно покачал головой, осознавая, что над ним только что ради шутки поглумились, и никак не мог взять в толк, отчего удивление представляет собой столь тошнотворный вид, и почему открытие правды принесло с собой столько непредвиденной горечи. Он едва понимал, где находится и что происходит.
Ведьма пристально смотрела на ребенка и продолжала молча затягиваться отвратительным сочетанием дымного зелья.
Мальчик вопросительно взглянул на черноволосую сирену, и в глазах плескалось безраздельное беспокойство.
— Тебе интересно, не так ли?
Скай колебался всего мгновение. А потом посмотрел открытым взглядом и выпалил:
— Такое существо может кого-то полюбить?
Ведьма закрыла глаза, чуть страдальчески поморщилась, хоть и, сохраняя хладнокровие, но создавалось впечатление, что Всемогущая жрица боится, как через ее тело пронесется зеркальное острие, а рядом окажется человек с напускной невозмутимостью, сжимавший белоснежные клинки. И после того, как глаза ее станут, затуманивается пылью, он с демонстративным равнодушием пожмет плечами и улыбнется своим неистовым оскалом смертника. А она падет перед ним на колени, моля его прекратить. Эта прелестная женщина почти ушла в себя, прежде чем заметила, что мальчик ждет ее ответа.