Камчадалка - страница 5

Въ продолженіе сего монолога Камчадалы, съѣхавъ съ горы, закричали всѣ въ голосъ: Духстехтичъ! Духстехтичъ! и пустили собакъ, обгоняя другъ друга, къ складенному изъ камней столбу. Подъѣхавъ къ оному, каждый изъ Камчадаловъ бросилъ къ подножію его по горсткѣ порсы {Сушеная, толченая рыба.}, и съ крикомъ: хугъ, хугъ {Налѣво.}! пустился обратно.

"Вонъ, посмотри -- говорилъ протопопъ, указывая на жертвоприносителей,-- что дѣлаютъ Камчадалы! Они приносятъ жертву богу, не Кутхѣ, но богу невѣдомому, по ихъ: Духстехтичу. Скажи же ты мнѣ: чѣмъ твои Греки и Римляне, которыми ты бредишь, чѣмъ эти всемірные учители были умнѣе глупыхъ Камчадаловъ? Не то же ли самое толкуютъ и Камчадалы, что проповѣдывали толь прославляемые Аѳиняне? Тотъ-же Юпитеръ, тотъ-же Нептунъ, тотъ же Плутонъ, тотъ же Невѣдомый Богъ..."

-- Но вѣдь я, святый отецъ -- сказалъ почтительно дьячекъ, начинавшій оправляться -- говорилъ только о мнѣніи философовъ....

"Глупый ты, глупый! Да что значатъ эти философы? Слѣпцы, которые другъ друга толкаютъ съ дороги; врали, которые стараются объяснить то, чего сами не понимаютъ! Если, напримѣръ, разсмотрѣть хорошенько хотя то, что ты разсказывалъ, такъ что выйдетъ? Чепуха! Одинъ утверждаетъ, что все вышло изъ воды, другой изъ огня. Кому прикажешь вѣрить? И чѣмъ это достовѣрнѣе того, что земля стащена съ неба Кутхою? Такъ-то, братъ, заблуждается человѣкъ, когда, забывъ Бога, пойдетъ своею дорогою! Въ Писаніи сказано коротко, но такъ сказано, что никто въ свѣтѣ уже не скажетъ лучше: "Вся тѣмъ быта, и безъ него ничто же бысть, еже бысть."

При семъ текстѣ, отъ глубокой полноты чувствъ, слезы показались на глазахъ старца. Помолчавъ нѣсколько, онъ продолжалъ:

"Оставь, братъ Степанычъ, пожалуйста оставь свое дурачество: въ мудрованіи толку нѣтъ! Разумъ кичитъ и увлекаетъ насъ въ погибель. Безъ вѣры человѣкъ бродитъ во тмѣ, кто бы онъ ни былъ: греческій ли мудрецъ, или камчатской шаманъ. Одинъ только есть свѣтъ -- свѣтъ вѣры, иже во тмѣ свѣтится и тма его не объятъ.

Много подобнаго говорилъ протопопъ въ наставленіе своего невѣрующаго. Рѣчь его была исполнена силы и помазанія, которое есть плодъ недолговременнаго ученія, но единственно христіанской любви и живой увѣренности въ истинахъ религіи. Священникъ сей былъ тотъ знаменитый Верещагинъ, который умѣлъ стяжать уваженіе у самыхъ Англичанъ, извѣстныхъ своею скупостію на похвалы для иностранцевъ, а о которомъ съ величайшимъ уваженіемъ отзывается сопутникъ славнаго Кука, капитанъ Кингъ, начальствовавшій надъ кораблями: Резолюція и Дисковери по смерти капитана Клерка. Не столько образованный, сколько одаренный здравымъ умомъ, притомъ одушевленный всегда одинаковымъ, самымъ пламеннымъ усердіемъ къ своему дѣлу, онъ, въ теченіе многолѣтняго пребыванія своего въ Камчаткѣ, первый насадилъ тамъ сѣмена христіанства, и, пріобрѣтя всеобщую любовь Камчадалъ, оставилъ по себѣ память ревностнѣйшаго пастыря и добродѣтельнѣйшаго человѣка. Имѣя постоянное пребываніе сперва въ Паратункѣ, а потомъ въ Петропавловскѣ, онъ почти ежегодно объѣзжалъ всю свою обширную паству, и нерѣдко проводилъ цѣлые мѣсяцы, странствуя съ величайшимъ самоотверженіемъ по пустыннымъ курильскимъ островамъ и переплывая море на утлыхъ байдарахъ {Байдара -- лодка.}.Таковы были въ первыя времена и таковы бы должны быть всегда проповѣдники Іисуса!

Сопутникъ Верещагина, дьячекъ, по прозванію: Шайдуровъ, былъ, какъ и выше можно видѣть изъ словъ протопопа, сынъ паратунскаго священника, учился въ иркутской семинаріи, и высланъ оттуда обратно за глупое вольномысліе, съ тѣмъ, чтобы прожить нѣсколько лѣтъ въ Камчаткѣ, подъ надзоромъ протопопа, въ чаяніи исправленія. Впрочемъ, надобно сказать правду, Шайдуровъ на самомъ дѣлѣ не былъ настоящимъ, обдуманнымъ вольнодумцемъ: ибо не имѣлъ никакого постояннаго мнѣнія. Начитавшись разныхъ философскихъ толковъ, онъ самъ сбился совершенно съ толку, и не могъ мы на чемъ остановиться: понятія въ головѣ его -- какъ и обыкновенно случается съ вольнодумцами -- перепутались, и въ этой сумятицѣ, вовсе погасившей свѣтъ ума, даннаго ему отъ природы, онъ сталъ, въ полномъ смыслѣ сего слова, ученый дуракъ. Чрезвычайное высокомѣріе, слѣдствіе высокаго о себѣ мнѣнія, и удивительное легкомысліе, признакъ глупости и источникъ нерѣшительности и перемѣнчивости чувствъ, были его отличительными чертами: это были, можно сказать, два полюса, около которыхъ обращались всѣ его дѣйствія, и которые то отвергали, то притягивали къ себѣ и самыя истины религіи; такъ что Шайдуровъ былъ по временамъ и христіанинъ, и безбожникъ, и человѣкъ честный, и рѣшительный бездѣльникъ. И потому-то, когда протопопъ окончилъ выше сказанное наставленіе, Шайдуровъ, на сей разъ смиренный страхомъ смерти, почти согласился съ нимъ, и отвѣчалъ со всею искренностію: