Канун трагедии - страница 23
Предложив Советскому Союзу столь выгодное соглашение о разделе сфер влияния, названное в протоколе "разграничением сфер интересов", Гитлер требовал теперь за это плату в виде немедленного движения советских войск в Польшу до линии разграничения. В Берлине, несомненно, отдавали себе отчет о том резонансе, который вызовет в мире фактически новый раздел Польши, и понимали ту ситуацию, в которой окажется советское руководство. Когда Гитлер, по отзывам современников, пришел в восторг, услышав известие о завершении московских переговоров Риббентропа, он ясно представлял себе те сети, в которые загонял Советский Союз, и, видимо, поэтому не скупился на обещания в определении советской сферы влияния.
3 сентября Гитлер встретился с советским послом в Берлине А.А. Шкварцевым и заверил его, что Германия полностью выполнит свои обязательства по договору и в результате успешной войны будет ликвидировано положение, созданное Версальским договором, а СССР и Германия установят границы, существовавшие до Первой мировой воины>20. В тот же день немецкая газета "Франкфуртер Цайтунг" в передовой статье, озаглавленной "Гитлер и Молотов", написала: "Необходимость установить новый порядок в большом пространстве Восточной Европы и устранить там в будущем опасность конфликтов стала задачей, к которой Германия и Советская Россия подходят с общих точек зрения">21.
3 же сентября Риббентроп направил специальную памятную записку немецкому послу в Москве Шуленбургу, в которой откровенно изложил позицию Германии. "Мы определенно рассчитываем, — писал Риббентроп — окончательно разгромить польскую армию в течение нескольких недель. Затем мы будем удерживать под военным контролем ту территорию, которая была определена в Москве как сфера германских интересов. Естественно, однако, что мы будем вынуждены по причинам военного характера продолжать боевые действия против тех польских вооруженных сил, которые будут находиться в тот момент на польской территории, принадлежащей к сфере русских интересов". Германский министр просил немедленно обсудить этот вопрос с Молотовым и выяснить, не считает ли Советский Союз желательным, чтобы русские вооруженные силы выступили в соответствующий момент против польских вооруженных сил в районе сферы русских интересов и со своей стороны оккупировали бы эту территорию. По нашему мнению, заключил Риббентроп, это было бы не только облегчением для нас, но также соответствовало бы духу московских соглашений и советским интересам>22.
Шуленбург довел содержание этой записки до сведения Молотова.
4 сентября главнокомандующий немецкими сухопутными силами генерал Браухич встретился в Берлине с советским военным атташе в Германии М.А. Пуркаевым. Браухич сообщил, что германская армия наступает в соответствии с планом на польскую территорию и что до Варшавы остается всего 100 км. В связи с этим он спросил Пуркаева, будет ли разоружена польская армия при ее отходе за линию разграничения в направлении к границам Советского Союза>23. Браухич добивался ответа, желая знать о военных намерениях Советского Союза.
Судя по намекам германского генерала, немцы не просто оказывали давление, но использовали некое подобие шантажа, давая понять, что в случае задержки с наступлением Красной Армии немецкие войска могут вступить на территорию, зафиксированную как зона советских интересов. Москва оказалась в положении, когда надо было определиться в условиях настойчивого давления со стороны Германии.
Вопрос приобретал для СССР принципиальный смысл. По мнению британского историка Дж. Хаслэма, требовалось время, чтобы перебросить подразделения Красной Армии из Сибири в европейскую часть страны>24. Такой вопрос действительно существовал, но представляется, что речь шла о соображениях больше политических, чем военных.
Учитывая тот факт, что пакт с Германией был в значительной мере неожиданным для Сталина, в Москве соответственно не было какого-либо продуманного плана действий. Видимо, в период после его подписания и до начала сентября советское руководство обсуждало вопрос о долгосрочной политике и конкретных действиях. На это косвенно указывают сведения об инструкциях, которые получили сотрудники Наркоминдела в первых числах сентября, предусматривавших подготовку договоров со странами Прибалтики и Финляндии.