Канун трагедии - страница 25
Эта линия, по мнению Молотова, была "заблокирована" вчерашним заявлением в Германии, в котором со ссылкой на генерала Браухича говорилось: "Больше нет необходимости в германских военных действиях на восточных границах Германии, и это создает впечатление, что германско-польское перемирие было необходимо; если, однако, Германия заключит это перемирие, Советский Союз может не начать военных действий". Шуленбург, сообщая в Берлин об этой встрече, заявил, что это заявление соответствует фактам>29.
Через два дня — 12 сентября Шуленбург вновь встретился с Молотовым. Немецкий посол сказал, что получил от пресс-департамента МИД Германии информацию. Из нее следует, что заявление, упоминаемое Молотовым, неправильно интерпретируется Советами, в частности, в нем не говорится о перемирии. По словам Шуленбурга, Молотов больше не возвращался к этому вопросу>30.
На следующий день 13 сентября Риббентроп опять обратился к этой теме в телеграмме Шуленбургу. Поскольку становится очевидным, писал он, что "великая битва в Польше" подходит к концу, мы должны дать Красной Армии информацию о польской армии. "Но даже теперь я прошу Вас информировать Молотова, что его замечание относительно заявления Браухича основано на полном недоразумении. Это заявление направлено исключительно на то, чтобы создать исполнительную власть на старых территориях Рейха, существовавшую до начала военных действий Германии против Польши и не имеет в виду никакого ограничения наших военных операций к востоку от бывших польских территорий. Не существует никакого вопроса о заключении немедленного перемирия с Польшей">31.
Все эти встречи, обмен посланиями между представителями Германии и СССР, а также конкретные события позволяют довольно ясно раскрыть сущность советской политики в первой половине сентября 1939 г. В результате интенсивных обсуждений в Кремле выработали определенную позицию в отношении Германии и бывших партнеров Советского Союза по переговорам и в вопросе о реализации секретного протокола, подписанного 23 августа>32.
Выше отмечалось, что Молотов в беседе с Шуленбургом сказал о призыве в армию 3 млн человек. 16 сентября на заседании Политбюро рассматривался вопрос о работе политуправлений Киевского и Белорусского особых военных округов и т.д.>33 Москва комплектовала вооруженные силы и принимала меры в отношении готовности армии на западной границе. Одновременно велась усиленная политико-идеологическая работа с целью обоснования ввода войск в Польшу. По поручению Политбюро составлялись пространные записки о государственном устройстве Польши, о ее национальном составе, экономике, вооруженных силах и т.п.>34 В директиве наркома обороны К.Е. Ворошилова от 9 сентября перед военными ставились конкретные задачи по действиям в Польше>35.
Одновременно советское руководство явно не желало представить Советский Союз воюющим союзником Германии и участником наравне с немцами оккупации и раздела Польши. Из слов Шуленбурга и намеков Молотова с очевидностью вытекало, что в Кремле учитывали и внутренний фактор и сильные антигерманские настроения. При всей монолитности советского строя и возможностей пропаганды руководство понимало необходимость проведения определенных мер, чтобы население уяснило смысл поворота во внешнеполитическом курсе страны.
Для этого требовалось время. Поэтому, видимо, было решено заявить о необходимости прийти на помощь украинцам и белорусам, "страдающим многие годы под игом польской буржуазии и помещиков и теперь рискующим подпасть под господство Германии". Именно такое объяснение обеспечивало поддержку советским акциям внутри страны, позволяя апеллировать к национальным чувствам и настроениям братской солидарности.
Этот же аргумент был приемлем и в международном плане. Для всего мира он выглядел как защита народов от агрессора, что позволяло внешне как бы дистанцироваться от Германии. Понимая, что Англию и Францию очень беспокоит вопрос, не станет ли Советская Россия германским союзником, советские лидеры уже на этой подготовительной стадии употребляли слова "советский нейтралитет". Именно в таком духе были составлены инструкции из Москвы советским послам в различных странах Европы. Следуя им, например, A.M. Коллонтай, пытаясь опровергнуть мнение шведских деятелей, что Москва и Берлин собираются поделить между собой весь мир и что "расчленение Польши — это первый шаг", заявляла: соглашение с Германией имеет "целью не совместную агрессию, а именно обуздание агрессивных планов Гитлера", и в Белоруссии мы уже даем отпор завоевательным планам Гитлера"