Канун трагедии - страница 4

, хотя в большинстве случаев выводы автора не выходили за рамки то­го, о чем говорилось на проходившем за несколько месяцев до ее опубликования XXII съезде КПСС.

Но ситуация в Советском Союзе в этот период снова нача­ла быстро меняться. Неосталинистские тенденции довольно ак­тивно набирали силу, фактически было наложено табу на кри­тику внешнеполитических вопросов, и соответственно оценки периода 1939— 1941 гг. оставались без изменений.

Ввиду сохраняющейся недоступности многих материалов из советских архивов новые серьезные исследования не прово­дились и в основном выходили в свет коллективные обобщаю­щие труды, в которых проблемам предыстории Великой Отече­ственной войны уделялось незначительное внимание. К тому же обстановка холодной войны идеологически подкрепляла об­щий враждебный настрой к странам Запада, что соответствен­но отражалось и на трактовке событий истории международ­ных отношений XX столетия в целом и истории Второй миро­вой войны, в частности.

В то же время в западных странах публиковались новые труды по этим вопросам. В работах английских и французских историков особый интерес был направлен на предысторию и историю Второй мировой войны, а собственно советская поли­тика в 1939— 1941 гг. в серьезном плане не исследовалась, пре­жде всего ввиду недоступности советских архивов^>7. В издавае­мых сводных трудах западные авторы придерживались уже из­вестных оценок, имевшихся в зарубежной историографии в прошлом. Они исходили из существования секретных протоко­лов к пакту Молотова — Риббентропа, которыми объясняли "экспансионистские действия" Советского Союза в отноше­нии Польши, Прибалтики, Финляндии.

В то же время можно констатировать, что в указанных трудах не было введено в научный оборот каких-либо серьез­ных новых массивов документов, касающихся политики Англии, Франции, США, Германии и других стран. Соответст­венно западные авторы глубоко не исследовали взаимосвязь различных факторов в советской политике, в частности взаи­модействия идеологии и Real Politic, что они широко применя­ли, например, в отношении анализа советской политики в годы холодной войны.

Принципиально иная ситуация в изучении истории Второй мировой войны, в том числе и 1939— 1941 гг., возникла с конца 80-х годов. В период кардинальных перемен в Советском Сою­зе начался пересмотр многих проблем истории Советского Союза, в том числе и в области внешней политики и междуна­родных отношений. И снова неожиданно для многих в центре ряда дискуссий оказалась история советской внешней полити­ки в 1939— 1941 гг. Прежде всего возник вопрос о секретных протоколах к советско-германскому договору от 23 августа 1939 г., существование которых отрицалось в течение несколь­ких десятилетий. Но в итоге советское правительство признало их наличие и аутентичность^>8.

Ранее мировое академическое сообщество имело в своем распоряжении тексты этих протоколов, извлеченные из гер­манских архивов и опубликованные в США в сборнике "Наци- стско-советские отношения" еще в 1947 г.^>9 В качестве одного из аргументов для опровержения подлинности протоколов совет­ские идеологи и историки использовали то, что в немецких ар­хивах не было якобы подлинной подписи Молотова на русском языке.

И вот в конце 80-х годов в архивах Политбюро наконец-то были "обнаружены" русские подлинники секретных протоко­лов к пакту Молотова —Риббентропа. Тогда же была дана пра­вовая и политическая оценка этих документов. Произошло до­вольно редкое в политической практике явление — оценку ис­торическим договорам давал высший законодательный орган страны — Съезд народных депутатов. Протоколы были объяв­лены недействительными и осуждались как "акты, противоре­чащие нормам международного права и морали"^>10. На этой ос­нове начался принципиально новый этап в отечественной исто­риографии советской внешней политики 1939— 1941 гг.

Естественно, публикация секретных протоколов, извлечен­ных из архивов, не была единственным новшеством. Россий­ские исследователи начали изучение архивов КПСС, Мини­стерства иностранных дел и других архивохранилищ. И уже с начала 90-х годов появились первые книги и статьи о предыстории и истории Второй мировой и Великой Отечест­венной войн.