Капитан Гаттерас - страница 4

Чернявый стал еще щуплее и короче в своем черном трико. Багровый от духоты, с волосами, прилипшими ко лбу, он, кричал с помоста в мешанину лиц, глаз, ртов:

– Минута внимания! Господин полетит со мной!

А Митрушкин чувствовал, как влажная и цепкая ладонь черняваго все дергает вниз его руку: точно плотва клюет. От рева, от уханья и блеска меди, от дрожания и ряби лиц, Митрушкин устало закрыл глаза. И подумал тихо и сладостно:

– Господи, вот когда настоящее: – лечу.

Кто-то подпихнул его под спину снизу. Опять мелькнуло лицо Готлиб Францевича, в подтеках пота, ошалелое от хохота, идиотское. Митрушкин оцарапал и занозил руку о коричневую, густо пахнущую масляной краской корзину.

– Таки марается – быстро сказал над головой голос черняваго. – Не высохла, а?

«Ничего. Пусть не высохло, а я лечу». И снова закрыл глаза: под ногами что-то потрясло мягко, все сильнее, все глуше. В лицо дунуло ветром.

– Держись за веревку! – крикнул чернявый – Шар поднялся!

Митрушкин широко раскрыл глаза, дохнул и захлебнулся воздухом. Запел в ушах свежий шум.

Он перегнулся через корзину, глянул вниз: песчаные откосы, ослепительный блеск, колыханье туманов. Церковь, как игрушечная, а площадь – желтый кружок и все катятся, катятся там черныя точки – люди, как черная ртуть. Уплывает земля, дрожа в серебристой дымке, сливаясь с тусклым туманом.

– Прощай, земля! – вскрикнул Митрушкин и засмеялся.

Вот когда настоящее. Это он сам, и никто другой, – знаменитый капитан Гаттерас, открыватель новых земель, охотник, герой, воздухоплаватель. Пусть безумно любит его Элла Гарсиа, но он летит на луну, на невероятныя планеты, на Марс: весь земной шар жадно следит за его воздушным кораблем – газеты, кино, пушечные салюты, с Эйфелевой башни искровый телеграф…

– Застегните под мышкой ремни, – глухо покашливая, крикнул ему в ухо чернявый.

Лицо черняваго как то обсохло и побледнело, расширились серые с бархатными клинками, глаза.

– Ну, спускайтесь. Главное – ремни. Как ногу из корзины, дернете ремень – и все. Спуститесь, как в перину, уверяю вас…

И когда перекинул Митрушкин ноги через корзину, плавно закружило от голубеющей бездны голову. Он вздохнул и зажмурил глаза.

Нет, он полетит еще выше, он полетит туда, где звезды и синий ветер и немые просторы, где нет обмана и все светло и где встретит его настоящая Элла Гарсиа, птица…

Элла Гарсиа, Элла Гарсиа – выше, выше, к тебе, к звездам, в синий простор…

Из корзины воздушнаго шара глянуло вниз искаженное ужасом лицо черняваго.

– Ремень, ремень!

Но Митрушкин уже рухнул вниз косой, мгновенной стрелой.

Дрожь серебристой дымки, пятна тумана, звон колоколов.

«К вечерне» – мелькнуло у Митрушкина. «На земле колокола, а я выше, выше, к тебе – Элла, Элла, Элла».

С жадным топотом, храпя, тискаясь, сшибая друг друга с ног черной лавой кинулся с выгона, казалось, весь город.

Нераскрытый парашют упал в канаву, за городскими банями.

Закачал в вечернем тихом воздухе острыми обломками спиц и загнутыми обрывками ремней, забрызганных темной кровью.