Капризная маркиза - страница 15

стр.

— Короче, ты поняла: я король, а он фуфел полный…

— То есть, значит, наоборот, — фыркнул Гоша и без всякого перехода поинтересовался: — Тебя-то как звать?

— Жанной.

— Нормальный лэйб! А одна чего бродишь?

— Так получилось, — я пожала плечами. — Хожу вот, изучаю окрестности.

— Да чего тут изучать! Весь городок — триста метрошных станций!

— Четыреста! — поправил Кеша.

— Чё ты гонишь!

— Я читал где-то…

— Читать сперва выучись! Читал он… Читало-то не отросло!

— Мальчики, — перебила я их, — давайте жить дружно!

— Да мы вроде и так… — Кеша смутился. — Это ж для прикола. Он меня колбасит, я его…

— А давай с нами! — предложил Гоша. — Мы Новый год в ресторане отмечаем. Прикинь, «Старая Шляпа» называется.

— Старая?

— Ага, это предки выбрали. Мы вроде семьями дружим, вот вместе и катаемся — терпим друг дружку.

— Это мы вас терпим, а вы довольнехоньки.

— Не, я в шоке! Жанн, прикинь! Мы с ними паримся, таскаем за собой — и мы же довольнехоньки?!

— Вы про ресторан говорили, — напомнила я.

— A-а, ну да… «Старая Шляпа» называется. Наверное, кто с забросом придумал.

— Или под дозой.

— Ну… А расположен он, короче, на улице этого… Самого главного тут…

— Бонапарта, — подсказал Кеша.

— Точно, на улице Бонапарта. В общем, приходи, туснемся.

— Улица Бонапарта? А где это? — я несколько растерялась от такого напора.

— Да рядом. Тут все рядом. Ныряешь в метро, жмешь до Сен-Жермен де Пре, а там пёхом квартала полтора.

— Да меньше!

— Ну, меньше… Короче, нормальная забегаловка. Телятины порубаем, паштета грибного, винца с шампусиком.

— Ага, так тебе олдеры и позволят!

— Да они сами к тому времени в штопор войдут. А про Жанну скажем, что одноклассницу встретили. С сумкой крокодильей…

— Можно на башню сползать — эту… Как ее?

— Эйфеля? — подсказала я.

— Да не-е… На Эйфеля ломота, не пробиться. Там, неподалеку от «Шляпы» еще одна торчит. Здоровенная такая. Мон… Парнасская, что ли… Малость пожиже Эйфелевой, но тоже ништяк.

— Если это Мэн-Монпарнас, то высота у нее двести девять метров, — сообщила я.

— Во-во, она самая! Мы тут все уже облазили, — похвастал Кеша. — Прикинь, второй раз прилетаем, и уже как дома! А эти, блин, на автобусах киснут, через окна воздухом дышат. Потом приедут, скажут: в Париже были. Ха! Много ты в окна разглядишь!

— Но-о… — подтвердил Гоша. — Мы тут видели, как их колонной по одному водят. Точно детсадовцев. И на пальцах все объясняют, чтоб не заблудились. Я послушал минут пять, чуть мозги наружу не потекли.

— Какие у тебя мозги? Сказал тоже!

— Да ты сам павианище!

— Бамбук кури!

— От такого слышу, — Гоша вновь обернулся ко мне. — Главное, хорошо, что не осень. Осенью тут каштаны на головы сыплются. Вот такущие орехи! Бац по дыне, и кранты.

— Чего кранты-то, шишка будет, и все.

— Это у тебя дыня крепкая, а у нормальных людей и треснуть может.

— Слушай, Жанн! — Кеша обрадовано заулыбался. — Сегодня ладно — праздник, котлеты-запеканка, пятое-десятое, но завтра-то день свободный! Можно в кунсткамеру здешнюю смотаться. Мы рекламу в метро видели — полный улет! Виселицы, гильотины — все настоящее с тех самых времен, прикидываешь? Орудия пыток, сапоги испанские, топоры, кости древние…

— Не-е… — Гоша замотал головой. — Этого отстоя и у нас полно. Лучше по катакомбам прогуляться. Во, где главные кости! Их туда специально нагребли — со всего города.

— Ага, говорят, миллионов шесть-семь захоронено!

— И кладбище рядом. Знаешь, Жанн, какие у них офигенные кладбища! Прямо города целые. Памятники — как дома! Заходи и живи.

— Склепы, дубина!

— Ну, склепы, дома — какая разница. Главное — зайти можно, в окна заглянуть.

— Заглядывал один такой — получил по гляделкам…

— Это, наверное, кладбище Монпарнас или Монруж, — припомнила я. Надо же было ответить этим двум эрудитам. — Там, между прочим, Бодлер похоронен, Мопассан с Сартром. А еще Огюст Бартольди.

— Это еще что за монстр из Монстропулуса?

— Это не монстр, а автор Статуи Свободы.

— Иди ты! Той, что на Манхэттене?

— Ну да.

— Клево! Я бы еще в Бастилию сползал, — поделился мечтой Кеша. — Жаль, разрушили. Там еще Жан Маре сидел, и маски такие прикольные узникам выдавали…