Карибская сага - страница 23

– О чём думаю? – спокойно переспросил Ник. – Да ясно мне всё совершенно: под маской глупого домашнего оленя прятался дикий волк. Как не бывает бывших чекистов, так не бывает и бывших шаманов. Решил ты, Ильюшка, затаиться, спрятать свою сущность от новой власти. Даже вон – заделался председателем сельсовета. Глядишь, через год-другой и в партию бы вступил. А живёшь, в смысле – по-настоящему, всё по своим старым, шаманским законам. Ведь так оно, Илюша?

– Умный ты, начальник. Очень – умный. Всё правильно говоришь, – необидно усмехнулся Озеров. – Только никакой я тебе не вонючий Ильюшка. Меня зовут – Вогул, я шаман. Шаманом был, шаманом и умру. Доля у меня такая…. Ты там про новую власть говорил, мол, спрятался я от неё. И это правильно. Только что эта власть дала мне? Всем лопарям чего принесла хорошего? Жили себе – как считали правильным, как наши отцы и деды жили. Нет же, припёрлись. Учить начали. Это – плохо, это – хорошо, так – делай, а так – не смей, расстреляем. А нас вы спросили, чего мы сами хотим? Да кто вы, вообще, такие? Почему правильным только то считаете, о чём сами и говорите? Молодёжь вся испортилась. Не хотят по-честному пасти оленей и ловить рыбу. Хотят деньги за красивые слова получать. Водку пить. Девок любить – всех подряд и по-всякому. Из ружей в других людей стрелять. Просто так стрелять, потому что приказ вышел такой…. Нет, не нравится мне такая жизнь. Сам так жить не буду. И другим лопарям не дам.

– А я-то со своими товарищами здесь причём? – вкрадчиво спросил Ник. – Мы тебя ничего плохого делать не заставляли, просто попросили довести нас до озера. А ты убить нас задумал. В чём причина?

Лицо шамана стало серьёзным, глаза потемнели от праведного гнева.

– Причина – Сейдозеро. Там многие Большие Солнца находилось наше древнее капище. Там лопари со своими Богами разговаривали. А Боги, в свою очередь, помогали лопарям. Всё было хорошо. После зимы приходила весна. После весны начиналось лето. Оленихи рожали много маленьких оленят. В реках было много жирной рыбы. Нам это нравилось…. Пришёл Барченко, с ним много других людей. Разорили капище. Забрали с собой вещи Богов. После этого отвернулась от лопарей Светлая Тень. Изменилась их жизнь. Я давно уже решил, что не пущу больше никого к Сейдозеру. Всех буду убивать. Кого смогу – сам. На других нашлю голодных волков и злых медведей. Всё так и получилось. Уже три года никто не может к Сейдозеру подойти. А кто туда добрался, то обратно, всё равно, не вернулся. И ты, начальник, скоро умрёшь. И твой друг. И эта девушка. Все – умрёте! Сгорите в Светлом Огне!

Ёнька, поливавший вязанки хвороста керосином из большой бутыли, забеспокоился:

– Вогул, ты же обещал мне отдать эту девку.

– Обещал – отдам. Только на время. Попользуешься вволю, потом сам убьёшь и спалишь. Понял, убогий?

Ёнька согласно закивал головой, заулыбался, трясущимися руками достал из-за пазухи коробок со спичками, протянул его Озерову.

Ник в бессилье заскрипел зубами. Неужели, это конец? Неужели – нечего уже не изменить? Что-то укололо его в бедро: это туго натянутая верёвка надавила на какой-то предмет, лежавший в кармане его штанов.

Ник усмехнулся и заговорщицки подмигнул шаману.

– Что ещё такое? – изумился Вогул и отбросил в сторону очередную сломавшуюся спичку.

– У меня в правом кармане одна вещица завалялась, – со значением протянул Ник. – Посмотри, вдруг, да и передумаешь – знакомить меня со Светлым Огнём. Ну, очень занятная вещица, – ещё раз подмигнул и таинственно улыбнулся, мысленно вспоминая загадочное лицо Джоконды.

Шанс был мизерный и призрачный – до полной невидимости, но других-то вариантов совершенно не просматривалось.

Вогул осторожно, явно опасаясь подвоха, подошёл к Нику, запустил ладонь с давно нестриженными ногтями в карман его штанов, немного повозился, освобождая искомый предмет из-под толстой верёвки.

Шаман вытащил руку из кармана брюк Ника, разжал кулак – на жёлтой морщинистой ладони удобно устроился маленький, искусно вырезанный из голубовато-сиреневого халцедона белый медведь, подаренный недавно Айной.