Карта хаоса - страница 38

– Валери?.. – вырвалось у него.

Волчица слегка наклонила голову и снова тихо заурчала, точно смеясь над Клейтоном. И вдруг агент явственно ощутил тяжесть пистолета у себя в руке. Он почти с изумлением осознал, что вооружен, что этот холодный металлический предмет был изобретен людьми специально для того, чтобы лишать жизни врагов и защищать свою собственную. Тем не менее он не мог заставить себя прицелиться в волчицу. Он выжидал, и несколько бесконечных секунд человек и зверь молча смотрели друг на друга, как еще совсем недавно, в замке, смотрели друг на друга полицейский и графиня, разделенные длинным дубовым столом. Но тут волчица раскрыла пасть и бросилась на агента, а он под ее тяжестью рухнул на землю. Удар был настолько сильным, что у Клейтона перехватило дыхание и он выронил пистолет – тот выскочил из руки как живой. И сразу же Клейтон почувствовал у себя на горле острые клыки, готовые превратиться в смертоносный капкан. Агент не шелохнулся. Зверь медлил, словно давая человеку понять, что тот зависит от его милости – вернее, от одного движения волчьих челюстей. Но вдруг волчица отпустила его…

Клейтон выдохнул, до конца не веря, что жив. Разве такое возможно? А еще он не мог понять, что за теплая жидкость ручьями течет у него из шеи – кровь или обычный пот, но сейчас это было ему не особенно важно. Агент слегка приподнялся. Зверь следил за ним с расстояния в несколько метров, готовясь к новому прыжку. Полицейский молча смотрел на волчицу. Он никак не мог унять дрожь, и ему было стыдно. Неужели эта волчица, которая рычала как волчица, пахла как волчица и двигалась как волчица… и есть его Валери? Какая-то часть рассудка отказывалась принять подобную нелепость – возможно, потому, что принять ее значило бы рухнуть в еще более глубокую пропасть, в пропасть безумия. Однако у другой части рассудка, обученной соединять детали в нужном порядке, ни капли сомнений не оставалось.

Краем глаза Клейтон заметил пистолет – он лежал совсем рядом, и агент начал прикидывать свои шансы. Если удастся очень быстро повернуться на бок, а затем сделать полный перекат, можно будет, пожалуй, дотянуться до пистолета, прежде чем волчица прыгнет. Неужели она ждет именно этого? Он не успел ответить на свой вопрос – волчица зарычала и золотистой молнией метнулась вперед. Агент непроизвольно выбросил правую руку в сторону пистолета, а другую, так же непроизвольно, поднял вверх, чтобы защититься от атаки. Пальцы правой руки нащупали рукоятку пистолета, и в тот же миг зубы зверя вонзились в его левое предплечье. Превозмогая дикую боль, Клейтон приставил дуло к огромной голове волчицы, но не выстрелил, хотя и продолжал держать палец на спусковом крючке. И опять человек и зверь, замерев, смотрели друг другу в глаза – казалось, плотина из камней и веток перегородила течение времени. Теперь Клейтон смог различить тонкие золотые колечки, окружавшие зрачки волчицы, похожие на два крошечных солнца в час затмения. А еще ему почудилась мольба в ее глазах. Но на сей раз он не подчинится чужой воле. На сей раз – нет.

Не убирая пистолета от головы зверя, он увидел, как рукав пиджака быстро пропитывается кровью. Боль была острой, но терпимой. Волчица, похоже, тоже поняла это и глубже вонзила клыки в человечью плоть. Клейтон стиснул зубы, чтобы не закричать, но один стон все же у него вырвался. Однако он все равно не стрелял, потому что не хотел, чтобы победа осталась за ней. Тут послышался хруст костей, и боль мощной волной понесла Клейтона туда, где выключается сознание. Но он по-прежнему не стрелял. А дальше действовал уже не он, а инстинкт самосохранения. Агент услышал выстрел – сухой, резкий щелчок, – и придавившее его волчье тело соскользнуло на землю, как тело любовника после счастливого поединка.

– Нет… – прошептал он.

Клейтон не мог отвести глаз от лежавшей перед ним волчицы, хотя ужасная боль паутиной раскаленных нитей расползалась по всему его телу. Сквозь застилавший разум туман до него дошло, что рана по-настоящему серьезная. Из последних сил агент приподнялся, чтобы осмотреть свою левую руку. Но никакой руки не было, была жалкая культя, откуда свисали обрывки сухожилий и лилась кровь. А рука валялась на земле в нескольких метрах от него, как что-то уже никому не нужное и не имевшее отношения к его телу. Подавив приступ тошноты, Клейтон переводил взгляд с кровавой культи на заблудившуюся руку и обратно. Такое разделение казалось агенту до нелепости неправильным и противоестественным, ведь рука все же принадлежала ему и еще недавно была частью его самого.