Карта хаоса - страница 39

Потом он попытался зажать рану здоровой рукой и долго смотрел на освещенную фонарем волчицу. Ее передние лапы были лишены шерсти и покрыты шрамами. С правой стороны из виска текла струйка крови, а взгляд утратил непостижимо загадочный и насмешливый блеск. Теперь в ее глазах отражалась лишь самая что ни на есть настоящая и необратимая смерть.

– Вы добились своего, правда, графиня? Вы добились того, чего хотели… – услышал он собственный голос, так и не поняв, доволен он своим поступком или корит себя за него.

Что ж, графине де Бомпар всегда и все удавалось сделать по-своему, подумал он с горечью. Она нашла способ уйти из жизни, не нарушив клятвы, данной мужу. И ей не было никакого дела до того, что отныне Клейтону суждено жить с бременем этой вины.

Его душило бешенство, но он не мог не признать: там, в замке, после удара каминными щипцами она сказала, что у нее нет выбора – и была права. Вряд ли они нашли бы спасение в своей любви. Какая жизнь ожидала бы их? Неужели он как ни в чем не бывало улыбался бы ей, видя, как ночью она возвращается в разорванном платье, с довольным взглядом человека, утолившего внутреннюю жажду? Неужели не дрожали бы у него за завтраком руки при чтении газеты, где сообщалось об очередном жестоком убийстве? Неужели сумел бы он притворяться, что между кровавыми жертвами и его любимой женщиной нет никакой связи? Разумеется, к этому Клейтон не был готов. Наверное, к этому не был готов и Арман де Бомпар. Наверное, потому тот и покинул жену, едва окончательно понял, что при всей своей мудрости видит лишь один способ справиться с ее страшным недугом. Но Арман слишком любил Валери, чтобы сделать то, что теперь сделал Клейтон.

Агент издал жуткий вопль, собрав в нем всю свою боль, чтобы вонзить ее в сердце ночи. Он кричал и кричал, пока силы не оставили его. И только тогда стал как-то вяло прокручивать в голове мысль о самоубийстве. Достаточно было поднять пистолет к виску и нажать на спусковой крючок. Да, еще раз нажать на спусковой крючок. А потом его тело останется лежать рядом с телом Валери – два тела, человека и зверя, окутанные мраком, и никто никогда не сумеет разгадать их тайну. Но вместо этого он начал стягивать с себя пиджак, чтобы соорудить что-то вроде жгута и остановить кровотечение, хотя в этом было не больше смысла, чем во всем остальном, что он делал в ту ночь. Он сам не знал, почему не дал себе умереть, если жизнь, которую ему предстояло прожить, была ему не нужна, если она виделась ему пыткой, чередой дней и лет, заполненных лишь мечтами о Валери де Бомпар. И тем не менее Клейтон оторвал лоскут от пиджака и крепко затянул повязку на культе.

Он вспомнил, как той же ночью, совсем еще недавно, сказал графине, что отдал бы часть своего тела за возможность понять, кто она такая. Клейтон горько усмехнулся. Теперь он это знал. Теперь он знал, кем была Валери де Бомпар. И главное, подумал он, глянув на культю, знал, какую именно часть тела пришлось отдать за знание, способное навсегда сломать человека.

В конце концов ему изготовили левую руку из дерева и металла. Это было искуснейшее изделие, оснащенное крюками, отвертками и тонкими бронзовыми палочками – они тянулись от запястья к фалангам пальцев, давая им способность двигаться. Рука была снабжена самым современным механизмом, который реагировал на сокращение мускулов и обеспечивал подвижность протеза. Искусственную руку подарила Клейтону ее величество королева. Личный хирург королевы, а также знаменитый оружейный мастер и один из лучших специалистов по программам для роботов, живший в Праге, объединили свои усилия и трудились над протезом вместе с учеными из спецподразделения Скотленд-Ярда, чтобы не позволить самому многообещающему ученику капитана Синклера превратиться в беспомощного калеку. Ошеломленный Клейтон поблагодарил королеву со всей учтивостью, на какую был способен: после нескольких дней тренировок он сумел-таки мягко взять монаршую ручку своим новеньким протезом и коснуться ее поцелуем. Хотя, конечно, трудно было назвать то, что у него получилось, по-настоящему изысканным жестом, поскольку металлическая рука все же служила ему не так надежно, как настоящая.