Катаклизм - страница 35

— Наверное, стоило бы попросить рассказать тебя, кто это такие… — Элеонора спрыгнула с края башни, встав прямо перед Винтером. — Но теперь в этом нет необходимости.

Элеонора не договорила, но когда Винтер взглянул ей в глаза, все стало понятно — она вспомнила. Ее опустошенные от грусти глаза, ее выражение лица, на котором буквально было написано «ничто», сразу сказали Винтеру о том, что с ней что-то не так. А учитывая контекст, в котором прозвучали ее слова, у него не оставалось никаких сомнений. Из-за пребывания в ловушке, Элеонора неожиданным образом вспомнила все.

— Я ненавижу тебя, грустный парень… — сжав руку в кулак, спокойно говорила она. — Но в то же самое время мне так стыдно. Как я могла, Винтер?.. — блеснув глазами, не многозначно намекая на то, что она вот-вот разрыдается, спросила Элеонора. — Почему ты не сказал мне, когда понял, к чему все идет? Как я могла забыть тебя, Винтер?

— Когда-то давно, я тоже забыл тебя, Элли. — Опустив взгляд, ответил Винтер. — И если бы не Эндрю, мы бы, наверное, так и не встретились бы с тобой.

— Но мы встретились. — Исправила его она. — А я забыла тебя, Винтер. Сделала вид, что тебя никогда не существовало, проживая всю оставшеюся жизнь.

Еще давно, когда Элли оказалась в пустоте, она разделилась надвое — и одна из них дотронулась до Сингулярности, а другая нет. Одна из них стала Элеонорой, путешественницей между реальностями, настоящей королевой, а одна из них осталась Элли — принцессой, верной спутницей Винтера, путешественника во времени.

Элли обрела могущество, позволившее разрушить ей суть мира и избавить его от магии, а Элеонора прибыла сюда за тем, чтобы попытаться остановить ее… она не смогла, и теперь Элеонора вынуждена блуждать по миру в поисках решения, чтобы исправить то, что совершила она сама. И хоть на самом деле это была «другая» Элеонора, она чувствовала на себе полный вес ответственности за содеянное. Особенно сейчас, когда все воспоминания, которые она растеряла через сотни лет, вернулись к ней разом.

— Я знаю, какого это — держать в себе воспоминания, преследующие тебя сотни и даже тысячи лет. — Продолжил говорить Винтер. — Поэтому я тебе и не сказал правду.

— Я не знаю, что я должна чувствовать, Винтер… я другая… — заплакав, она продолжала говорить, стараясь не изменяться в голосе. — Но ты был моей любовью.

— Я не хотел, чтобы ты вспоминала обо мне, Элли, — тяжко вздохнув, Винтер продолжил говорить: — Прямо сейчас… тебе не нужно было об этом вспоминать, это лишнее.

— Когда меня выкинуло из этого мира, я не могла найти себе места, осознавая, что больше никогда тебя не увижу… — Из последних сил сдерживая эмоции, ее голос захрипел, пока она в сознании прокручивала у себя те моменты, когда оно только-только рассталась с Винтером навсегда. — Мне было так больно, Винтер. Так больно…

— Но ты вернулась, чтобы вытащить нас из пустоты. — Приметил Винтер. — Без тебя, мы бы никогда не выбрались из Сингулярности.

— В тот момент, когда я добралась до вас… когда я понимала, что это действительно последний раз, когда мы видимся с тобой… я пыталась убедить себя в том, что все было в порядке, ведь рядом с тобой была другая я, другая Элеонора, такая же, как я сама…

— Но ничего не было в порядке… — взяв ее за руку, закончил за нее Винтер. — Я понимаю, что ты чувствуешь.

— Ты ничего не понимаешь, Винтер! — Оттолкнув его в сторону, она разревелась, изобразив самую жалкую гримасу в мире, сама того не осознавая. — Что ты можешь знать, путешественник во времени? Тебе не может быть знакомо чувство, когда ты понимаешь, что ты уже не принадлежишь к своему родному миру! Ты не знаешь, что я чувствовала!..

Ее тело дрожало, как котенок, который остался без матери на холоде. Судороги не прекращались, складывалось впечатление, что Элеонора вот-вот развалится на месте. Но Винтер не мог ей сейчас помочь, потому что боялся, что его действия, его сочувствие сделает ей только хуже… Он думал, что все его действия сейчас только заставят Элеонору ненавидеть его еще сильнее за то, что он так и не сказал ей о прошлом.

— Не было ведь никакого «другого» Винтера, правда? — вдруг заговорила она спокойным тоном, совершенно о другом. — Это ведь ты тогда умер, вместе с остальными?