Кавалеры Виртути - страница 43
Немецкий журналист Артур Бассарек писал:
«Наши успели уже пройти несколько сот метров, как были встречены таким мощным пулеметным и минометным огнем, что дальнейшее продвижение по опутанной и устланной спиралями колючей проволоки местности стало невозможным… Никто не предполагал, что после той первой тяжелой бомбардировки, которая превратила в развалины пресловутую «красную крепостную стену», неприятель сможет еще оказать такой яростный отпор».
Группа поручника Пайонка бежала лесом навстречу приближавшейся трескотне выстрелов. Из карабинов палили хотя и не часто, но ровно, только пулеметы, будто захлебываясь, кашляли резкими и короткими очередями. Когда же поручник с солдатами поднялся на вал, огонь стал таким интенсивным, что никто уже не различал одиночных выстрелов. Прыгнув в траншею, защищенную земляной насыпью, Пайонк увидел там тех своих солдат, которых считал уже погибшими.
На правом фланге плютоновый Баран, вцепившись в рукоятки станкового пулемета, медленно водил стволом то в одну, то в другую сторону. В десяти шагах слева прильнул к своему ручному пулемету капрал Ковальчик; его плечи все время вздрагивали от вибрации приклада. Еще дальше бил короткими размеренными очередями из ручного пулемета капрал Вуйтович. А между пулеметчиками в ячейках надежно устроились стрелки; отработанными до автоматизма движениями они то и дело перезаряжали карабины и выпускали во врага пулю за пулей.
Хорунжий Грычман стоял на коленях у входа в убежище возле распростертого на земле солдата. Поручник Пайонк бросился туда. В лежащем он без труда узнал пулеметчика Доминяка.
Хорунжий вскочил на ноги, вытянулся по стойке «смирно», приложил два пальца к каске.
— Пан поручник… — начал докладывать Грычман, но Пайонк не дал ему продолжать, схватил в объятия, крепко прижал к себе. Он хотел что-то сказать хорунжему, но не смог вымолвить ни слова.
Еще несколько минут назад Пайонк наблюдал за солдатами плютонового Беняша, которые, несмотря на угрожающий обстрел, спокойно и деловито, словно были на гарнизонных учениях, устанавливали свои минометы. При виде этой картины поручник искренне позавидовал плютоновому Беняшу, который в опасную минуту оказался вместе со своими подчиненными, руководил ими, не то что он, Пайонк, не ведавший в тот момент даже главного: живы ли его люди, сумели ли выстоять в первые минуты, как управляются без него. Пока он бежал на свой пост, ему все мерещилось, что придет слишком поздно, что застанет лишь разбитые окопы и неподвижные тела подчиненных. Но когда увидел их, стоящих на своих позициях и ведущих непрерывный огонь по противнику, от сердца полностью отлегло. Его охватило чувство гордости и неизъяснимого волнения. Пайонк склонился над Доминяком; солдат хотя и сильно побледнел от потери крови, но был в сознании.
— Дали мы им, пан поручник… — тихо сказал раненый. — Немало их лежит там, на поляне…
Окинув быстрым взглядом опушку леса и длинные просеки, поручник увидел приближающуюся цепь вражеских солдат, которые с каждой секундой усиливали огонь в направлении их поста. Эта цепь еще не достигла второго ряда проволочных заграждений, а из леса уже показались новые немецкие подразделения. На левом краю опушки леса многочисленная штурмовая группа, прикрываясь густым кустарником, пыталась незаметно подобраться с тыла к посту капрала Шамлевского, который почему-то прекратил огонь и, казалось, не замечал грозившей ему опасности.
Хорунжий Грычман расставил на позициях прибывших с поручником солдат. Пайонк тут же подскочил к капралу Кульчиньскому, примостившемуся с ручным пулеметом в глубокой нише, и указал ему цель. Но не успел еще Кульчиньский приладиться к стрельбе, как перед постом Шамлевского брызнули вверх темные фонтаны земли. Вслед за этим оттуда донеслись глухие звуки разрывов гранат. Несколько бежавших впереди немцев с воплями повалились в кусты, остальные начали беспорядочно отступать вдоль железнодорожной колеи.
— Теперь давай! — крикнул поручник, и капрал Кульчиньский нажал спуск пулемета.
Поручник Пайонк перебегал от позиции к позиции и везде видел, что его приказа не требуется. Однако противник подступал все ближе и ближе, пули низко проносились роем, десятки их впивались в брустверы и толстые бревна деревянного наката командного блиндажа. На солдат дождем сыпались ветки, срезанные длинными очередями станковых пулеметов, бивших с противоположного берега портового канала и с высокого элеватора.