Кэп и две принцессы - страница 21

— Так и не нашли же… Ты же должна знать, что очень часто автоматы, запрограммированные на определённый результат, делают неверные выводы. Поэтому планета считается разведанной только после…

— Человеческого фактора? — фраза после вечернего выпада Рене прозвучала обидно.

— Ну да, — миролюбиво ответил Ю Джин. — И… мне не нравится, что ветер усиливается. Мы не можем сейчас подняться на флаере. Он слишком лёгкий.

Горячий ветер и самом деле, если не усиливался, то и не думал утихомирить свои порывы. Налетал коварно и неожиданно, так, что трудно было удержаться на ногах и становилось слышно, как скрипят оболочки скафандров. Потом он так же внезапно прекращался, вложив в удары всю свою энергию. Затихал, словно копил силы для следующего броска.

— Надо подождать, пока утихнет ветер, — сказал Ю Джин. — Возле флаера. Не нужно ходить туда… На место происшествия.

Рене посмотрела на него, пытаясь вложить во взгляд все возможные эмоции. Она достала из набора аспирационный пробозаборник и выразительно повертела им перед визором правого Ю. В конце концов она должна как-то восстановить своё самолюбие, уязвлённое недавней растерянностью. Даже паникой. Вспомнив свой позор, Рене, кажется, покраснела, и очень надеялась, что за пластиком шлема разведчик не увидит её досады.

— Мы не узнаем, что это было, пока не получим полную картину окружающей среды.

Она подошла к месту, где недавно сидел странный «медведь», совсем уверенно. Бесстрашие ей давал недавний стыд. Рене понимала так же, что изучать ситуацию на горячую голову — плохая идея, но ничего не могла поделать со вспышкой адреналина. Тем более, что ощущения были какими-то очень преувеличенными. «Глупость», — убеждала сама себя Рене, — «Ничего страшного не случилось, нужно просто взять себя в руки», но непонятный стыд разрастался в ней ползущим колючим кустарником, забирался в самые отдалённые части души. Он гнал Рене в какие-то безумства. Хотелось назло Ю Джину — свидетелю её бестолковости в момент трусости — что-то доказать, куда-то бежать, кричать, махать руками. Что-то делать, вот хотя бы встать тут, на край скалы, чтобы испугался… Он должен понять: Рене не какая-то там, она совсем наоборот…

Индикатор органики, шурша пористой поверхностью, выскользнул из её рук, и Рене еле успела подхватить его у самой земли. Это привело её в реальные чувства: если центр КЭПа продолжит вести себя, как взбаломашенная пубертатка, будут потеряны все наработанные материалы.

— Глубоко вдохни и выдохни, — сказала себе Рене. Она посмотрела на свои руки в облегающих перчатках. Пальцы мелко дрожали, и никаким усилием воли не удавалось подавить этот тремор.

— Извини, — сказала она подошедшему Ю Джину. — Что-то со мной…

Рене осеклась. Вдруг показалось, что скала, подпирающая плато напротив, метров в двадцати от неё, пошла волнистой рябью. Она сильно зажмурила глаза и вновь открыла — от непривычного давления и нехватки кислорода вполне могли начаться галлюцинации. Но скала продолжала колыхаться: нервно, рывками. Словно была одеялом, из-под которого тщился освободиться кто-то, запутавшийся в материи. Рене посмотрела на Джина. По тому, как напряглась его шея, а ладонь легла на пояс скафандра, на котором крепился бластер, она поняла, что никаких личных галлюцинаций не испытывает. Со скалой и в самом деле творилось что-то странное.

— Ты видишь? — прошептала Рене, но Джин не смог ответить: вдруг налетел такой шквал ветра, что почти сбил их с ног. Они схватились друг за друга, чтобы не упасть, и Рене уже ничего не понимала, а только задыхалась горячим и горьким миндалём, который каким-то образом проник сквозь скафандр. Очертания окружающего мира поплыли, теперь уже всё вокруг казалось нечётким, рванным, как в пустыне перед набухающим миражом.

Вдруг Джин резко оттолкнул её от себя, Рене упала на каменное плато, скафандр смягчил падение, удар был глухим: не больно, а как-то обидно. Но она не успела ни расстроиться, ни удивиться, потому что в следующую секунду на плато облаком густой пыли спустилась тень. Одновременно: стало темно и темноту вспорол малиновый луч бластера.