Кэтрин - страница 41

Итак, покуда бравый Макшейн спал крепким, безмятежным сном, который в этом мире доступен лишь невинным младенцам и пьяницам, и нос его приветствовал утреннюю зарю ровным и мелодичным посвистом, вокруг него плелась сеть коварного заговора; и когда в семь часов утра он наконец проснулся и сел в постели, то увидел справа и слева от себя по три вооруженных фигуры, вид которых не сулил ему ничего хорошего. Один из незнакомцев держал в руке жезл констебля и, хотя ордера у него не было, выразил намерение арестовать мистера Макшейна и немедля препроводить его к судье.

— Эй, послушайте! — вскричал прапорщик, подскочив на месте и прервав на середине долгий звучный зевок, которым ознаменовался для него переход в бодрствующее состояние. — Нельзя задерживать человека, когда дело касается жизни и смерти. Клянусь, тут вопрос чести.

— Откуда у вас эта лошадь? — спросил пекарь.

— Откуда у вас эти пятнадцать гиней? — спросил трактирщик — пять золотых монет уже каким-то образом растаяли в его руках.

— Что это у вас за идолопоклоннические четки? — спросил судейский клерк.

Мистер Макшейн, сказать по правде, был католик, но ему вовсе не хотелось в том признаваться; ибо в описываемые времена католичество было не в почете.

— Четки? Мать пресвятая богородица, отдайте мне их сейчас же! — воскликнул он, всплеснув руками. — Эти четки благословил сам его святейшество па… мм, то есть я хотел сказать, что эти четки — память о моей маленькой дочурке, которую господь прибрал на небо; а что до денег и лошади, то джентльмену, сами понимаете, без того и другого никак нельзя пускаться в дорогу.

— Но иные джентльмены пускаются в дорогу, чтобы раздобыть и то и другое, — рассудительно заметил констебль. — Сдается нам, эта лошадь и эти деньги не были приобретены честным путем. Если господин судья поверит вашим словам — что ж, тогда, само собой, и мы поверим; но только нам известно, что в округе пошаливают, так вот не из тех ли вы, часом, шалунов.

Все дальнейшие возражения и угрозы мистера Макшейна ни к чему не привели. Сколько он ни уверял, что доводится двоюродным братом герцогу Лейнстеру, состоит в офицерском чине на службе ее величества и связан теснейшей дружбой с лордом Мальборо, дерзкие насильники и слушать не хотели его объяснений (подкрепленных, кстати сказать, самой лихой божбой); и к восьми часам он был доставлен в дом к сквайру Баллансу, [54] исправлявшему в Уорикшире должность мирового судьи.

Когда сей почтенный муж спросил, что именно вменяется в вину арестованному, насильники на миг растерялись, ибо, собственно говоря, ни в чем его обвинить не могли; и буде бы прапорщик разумно промолчал, предоставив им изыскивать в его действиях состав преступления, судья Балланс, верно, тут же отпустил бы его, а клерка и трактирщика сурово разбранил бы за то, что они задержали честного человека без должных поводов.

Но прапорщик по природе своей не был склонен к разумной осторожности; и хотя никаких обвинений против него так, в сущности, и не нашлось, он сам наговорил предостаточно, чтобы заставить усомниться в своей личности. Будучи спрошен об имени, он назвался капитаном Джералдайном и сказал, что едет через Бристоль в Ирландию в гости к герцогу Лейнстеру, своему двоюродному брату. Он тут же пригрозил сообщить герцогу Мальборо и лорду Питерборо, своим ближайшим друзьям и бывшим боевым командирам, о том, как с ним тут обошлись; а когда судья Балланс — старичок с хитрецой и притом почитывавший газеты — пожелал узнать, в каких сражениях он участвовал, доблестный прапорщик наобум назвал две знаменитые битвы, имевшие место на одной неделе, одна в Испании, другая во Фландрии, и прибавил, что получил тяжелейшие раны в обеих; и в конце концов в протоколе его допроса, который велся клерком, записано было следующее: «Капитан Джералдайн, рост шесть футов четыре дюйма; худощав; нос имеет весьма длинный и красный, волосы рыжие, глаза серые; говорит с сильным ирландским акцентом; приходится двоюродным братом герцогу Лейнстеру и состоит с ним в постоянном общении; не знает, есть ли у его светлости дети; не знает, где его лондонская резиденция; не может описать его наружность; близко знаком с герцогом Мальборо и, служа в драгунском полку, участвовал в сражении при Рамильи; около того же времени был с лордом Питерборо под Барселоной. Лошадь, на которой он прибыл, одолжена ему приятелем в Лондоне три недели тому назад. Питер Хобс, трактирный конюх,