Килограмм - страница 7
— Ай! — сказал Настя. — Больно же! Вы что там, с ума посходили? Сашка!
Сашка сглотнул. Тем временем критик, гремя ключами, отпер в темноте очередную дверь — повеяло запахом пыли и старых тряпок — прошуршал по стене рукавом и включил свет. Щелкнув, зажглись софиты; Сашка заморгал и увидел, что стоит у входа в маленький театр, где несколько часов назад урод сожрал картину Звягина.
— Замки у вас везде, — сказал Звягин негромко и с уважением.
— Всякие приходят, — равнодушно бросил в ответ критик.
— А-а, — протянул Звягин. — С обыском если…
Критики ничего не ответили, но Сашка понял: столько дверей — чтобы выиграть время, если явится полиция. Десятки уродов числились в розыске: как-никак, для государства они были не идеальными потребителями искусства, а самыми обычными преступниками, вандалами, грозой музеев и ужасом выставочных залов. Так что вполне могла нагрянуть в этот странный театр опергруппа. И, пока полицейские будут вышибать дверь за дверью, критики уведут урода через какой-нибудь черный ход… наверняка здесь и черный ход есть…
Носатый, посвистывая сквозь зубы, прошел на сцену, одним движением расстегнул на чехле молнию и достал картину. Настя коротко взвизгнула. Натянув на себя простыню, она забилась в угол кровати. Критик со стуком поставил картину на мольберт.
— Веди урода, — сказал он.
Старик забрался на сцену и исчез в темноте за портьерами.
— Ну, садитесь, что ли, гости дорогие, — сказал носатый Сашке и Звягину. Сашка на ватных ногах прошел в первый ряд и рухнул на сиденье. Настя, глядя на него огромными глазами, комкала на груди простыню.
— Саша, — сказала она, — я тебя серьезно прошу. Давай поговорим. Ты один меня слышишь. Саша, что это за место? Отвечай!
Сашка украдкой посмотрел на Звягина. Тот заметил его взгляд, сочувственно цыкнул зубом и толкнул Сашку локтем в бок.
— Держись, — шепнул он. — Не зря старался. Сейчас всё и узнаешь.
За кулисами что-то зашуршало, обрушилось, в зале потянуло сквозняком, и на сцене, шатаясь, появился урод.
— Спать! — заворчал он, щурясь на софиты. — Спать! Душно, спать…
Тут он увидел картину и заулыбался.
— А-а, — сказал он. Подбородок у него блестел от слюны.
— Сидеть! — крикнул старик, появляясь из темноты.
— М-м, — промычал урод, опускаясь на стул. — Еще…
— Саша! — закричала Настя. — Я боюсь! Убери его!
Носатый встал за спиной у Сашки, положил руку на плечо, сжал пальцы. Сказал:
— Ты тоже сиди.
— Дев-ка, — отчетливо сказал урод. — Девка.
Старик подошел к картине, протянул руки — поправить, видимо — и Настя, отпрыгнув вглубь своей темной комнаты, оглушительно завизжала. Критик поставил холст ровнее и отошел на два шага. Настя визжала. Сашка поднял руки, чтобы зажать уши, и в этот момент урод сказал:
— Девка! Не бойся.
Настя тут же замолчала, только смотрела на урода и прижимала к груди простыню: она так ее и не выпустила.
— Девка, — повторил урод и хохотнул.
— Ишь ты, — заметил вполголоса носатый, — понравилась.
— Саша, — сказала Настя, — он видит! Теперь-то веришь, что я настоящая? А?
Сашка облизал губы. «Ну и глупо же я сейчас буду выглядеть», — подумал он и набрал в грудь воздуху, но тут урод сказал, улыбаясь:
— Не бойся. Прыгунья-то, а! Во как прыгает! Не будешь бояться?
— Не буду, — сказала тихо Настя, глядя уроду в глаза. Тот кивнул и добавил:
— Кричать не будешь? Крикунья… крикунья-прыгунья, — и он снова хохотнул.
— Нет, — сказала Настя и опустила руки, — не буду.
— Сла-авно, — сказал урод, и Настя улыбнулась, робко и немного криво.
— Видишь, — прибавила она, покосившись на Сашку, — я все-таки настоящая.
— Сла-авно, — сказал урод снова. Он весь искривился, вгляделся в картину, и, не размыкая рта, издал странный звук — не то чавканье, не то стон. Кровать, за которой стояла Настя, стала прозрачной, и выцвела простыня, которую Настя все еще держала в руках.
— Не надо! — вскрикнула Настя: голос прозвучал глухо, как сквозь тряпку. Урод рыгнул. Кровать пропала, нарисованная комната посветлела; сразу видно стало, что никакого космоса там нет, а есть только голые стены без единого окна.
Без единой двери.
Насте было некуда бежать.