Классическая проза Дальнего Востока - страница 41

- Как! Ты опять в таком состоянии? - удивился он, взяв Цзы-чуня за руку. - Сколько же тебе нужно на этот раз?

Устыдившись, Цзы-чунь ничего не ответил. Старик настой-чиво продолжал спрашивать его. Однако Цзы-чуню было так совестно, что он поблагодарил старика и отказался.

- Ну ладно, завтра в полдень будь на старом месте, - велел ему старик.

Как ни мучил стыд юношу, он все же явился к месту встречи и получил десять миллионов монет.

Пока у него не было денег в руках, Цзы-чунь сурово упрекал сам себя, всячески клялся употребить их с пользой и прибылью, да так, чтоб превзойти прославленных богачей Ши Цзи-луня и И-дуня. Но получил он деньги - и все добрые намерения пошли прахом. Соблазны одолели его, и он зажил по-старому. Не прошло и двух лет, как сделался он беднее прежнего и снова пришел, голодный, к воротам рынка. И опять, все на том же месте, он повстречал старика. Сгорая от стыда, Цзы-чунь закрыл лицо руками и хотел было пройти мимо, но старик ухватил его за полу халата.

- Плохо же ведешь ты свои дела! - с упреком сказал старик и, вручая ему тридцать миллионов монет, добавил: - Если и они не пойдут тебе впрок, стало быть, тебе на роду написано прожить в бедности.

"Когда я, беспутный повеса, промотал свое состояние и пошел по миру, никто из моих богатых родственников не позаботился обо мне. А этот чужой старик выручил меня уже три раза. Чем могу я отплатить ему?" - сказал сам себе Цзы-чунь и обра-тился к старцу:

- Я больше не растрачу попусту денег, которые вы так щедро мне подарили. Нет, я устрою все свои семейные дела, дам хлеб и кров моим бедным родственникам, выполню все свои обязательства. Я полон к вам такой глубокой привязанности, что решил, покончив с делами, отдать себя в полное ваше распоряжение.

- Этого я и хотел, - сказал старик. - Когда ты устроишь свои дела, приходи повидать меня. Я буду ждать тебя через год в пятнадцатый день седьмой луны возле двух священных деревьев Лао-цзы на горе Хуашань.

Почти все бедные родичи Цзы-чуня жили в местах, расположенных к югу от реки Хуай, и потому он купил в окрестностях Янчжоу большой участок земли размером в добрую сотню цинов, построил в пригороде отличные дома, открыл сотню с лишним гостиных дворов возле проезжих дорог. И дома и земли он роздал своим бедным родичам. Потом переженил племянников и племянниц и перевез на родовое кладбище прах своих близких, захороненных в чужих краях. Он расплатился со всеми, кто был к нему добр, и свел счеты с врагами. Едва он устроил свои дела, как подошло время встречи.

Цзы-чунь поспешил к условленному месту. Старик уже поджидал его в тени двух кедров, что-то напевая. Вместе они поднялись на вершину горы Хуа в Заоблачную беседку. Пройдя более сорока ли, увидели чертоги, которые, верно, не могли принадлежать простым смертным. Сверкающие облака парили над высокими крышами, в небе кружились аисты.

В середине главной храмины, воздвигнутой на самой вершине горы, стоял котел для приготовленья пилюль бессмертия. Был он огромен, более девяти чи вышиной. Пурпурно-лиловые блики пламени ложились на окна и двери. Вокруг него стояли девять Яшмовых дев, а спереди и сзади Зеленый дракон и Белый тигр. День начал склоняться к закату. Старец, сбросив мирскую одежду, предстал перед Цзы-чунем в желтом уборе и платье священнослужителя. Взяв три пилюли из белого камня и чарку вина, он подал их Цзы-чуню и велел тут же растворить их в вине и выпить. Затем расстелил у западной стены тигровую шкуру и, усадив на ней Цзы-чуня лицом к востоку, приказал ему:

- Остерегись произнести хоть слово! Что бы ни предстало пред взором твоим: высокие боги, мерзкие черти, ночные демоны, дикие звери, ужасы ада, твои близкие, связанные и изнемогшие в пытках, - знай, это все лишь наваждение, морок. Не издавай ни звука, храни спокойствие и не пугайся: они не причинят тебе вреда. Крепко запомни мои слова!

Сказав это, он удалился. Оглядевшись вокруг, Цзы-чунь ничего не заметил, кроме корчаги, до краев заполненной водой. В огромной храмине было пусто.

Но едва даос исчез, как вдруг горные кручи и долины покрылись множеством колесниц и тьмой всадников. Запестрели знамена, засверкали боевые топоры и воинские доспехи. Крики сотрясли небо и землю. Среди всадников был один, по всему видно - главный предводитель. Был он великан, ростом более чжана. Его доспехи и броня на его коне слепили глаза блеском чистого золота. Он ринулся прямо в храмину с яростным криком;