Клоун, или Подарок на день рождения [СИ] - страница 8

— Уговоры не помогут.

— Я не уговариваю, — Белла прочищает горло, до крови кусая губы. Она сама дрожит. Точно так же, как Эдвард. Но обоим впадать в истерику им не позволено.

— Ищешь зрелища? Адреналина? Или это такая извращенная романтика, девочка? Какого черта ты ещё здесь стоишь? — он почти срывается на крик на последней фразе. Слова выходят острыми, хлесткими. Больно ударяют. Вонзаются в кожу. Как и взгляд, полный решимости и гнева. Полный нерастраченной злости, от которой нет избавления.

На какой-то миг Белла боится, что он переведет пистолет на неё и выстрелит, дабы прекратить этот разговор, но заставить себя уйти и дать произойти тому, что должно, она не может. Не сможет. Не переживет потом.

— Я хотела кое-что спросить… — всеми силами она держит планку. Всеми силами старается как-то отвлечь мужчину.

— Страшно ли мне? — он зажмуривается, кусая губы. Медленно мотает головой. Дуло двигается следом.

— Нет. Вопрос про кофе.

— Про кофе? — его глаза подозрительно распахиваются. Тело вздрагивает.

— Да. У моего друга скоро день рождение и он очень любит его пить… какой сорт лучше купить в подарок?

Белла говорит, но слов и даже голоса не слышит. Только смотрит. За каждым движением, за каждым шевелением мужчины. Смотрит, сжав зубы и пробуя не закричать. Получится. Обязательно получится.

— Ты за этим пришла в парк в два часа ночи? — неверие так и сквозит в вопросе. А ещё обреченность.

— Я забыла спросить у тебя в кофейне.

— И выбрала прекрасный момент для вопроса. Сейчас.

— А почему бы нет? Я вижу, ты разбираешься в этом…

Эдвард часто дышит. Удивленно, ошарашено, изумленно глядит на неё. Не верит. Не понимает. Зубы громко стучат друг о друга, зрачки становятся шире и шире, а руками — особенно той, что с пистолетом, — явно завладел тремор.

— Арабика, — наконец выдает, облизнув пересохшие губы, — или Бурбон. Мне нравятся оба.

— Хорошо, — Белла кивает, делая вид, что запоминает оба варианта. На деле же даже не имеет представления, что только что услышала, — спасибо.

И тут же лихорадочно пытается сообразить, что ещё спросить. Молчать нельзя. Молчать — непозволительно. Выстрелит и все будет кончено. А пока ещё есть смысл бороться. Пока она единственная, кто может его переубедить.

— А «Арабика», это потому, что кофе арабский?

Он поднимает на неё невидящие глаза. В свете луны они искрятся.

— Аравийский полуостров — вот где его попробовали европейцы.

— А «Бурбон»? Я знаю, есть такое вино…

Белла приближается. Говорит и приближается. Отвлекает внимание оттого, что собирается сделать. Занятый вопросами Эдвард явно не будет сопротивляться. К тому же она, как бы глупо это не звучало, как бы ужасно не выглядело, не боится за собственную жизнь. Хоть краем сознания и понимает, что вполне может остаться здесь, под фонарем, с пулей между ребер. Или во лбу — это уже как он выберет.

— Это остров… — мужчина поджимает губы, морщась, будто от боли, — когда-то французский.

— Остров, ну конечно… — совсем близко. Уже рядом. Она смотрит на него сверху вниз, смотрит в яблочные глаза, пустые и отчаянные, на сложенный в тонкую линию рот, ходящие желваки под кожей… и внутри все так и дрожит, так и разбивается на части от этого зрелища. Воздух в легких перегорает с утроенной силой.

— Эдвард, я хочу тебе помочь, — рука, выверяя каждое движение, каждое его колебание — и внутренне, и внешнее, — следует к пистолету очень осторожно. Неверное движение — и конец. Всему.

— Я не просил, — отрицательно шипит он, отстраняясь. Крепче прижимает дуло к виску.

— Я знаю. И не проси. Просто позволь, пожалуйста.

— Ты не понимаешь, кого собираешься спасти… — отрицательно мотает головой мужчина. Ободки его глаз недвусмысленно краснеют, но сталь внутри зрачков никуда не пропадает. Уверенность та же. Уверенность там же. Как и в кофейне, когда пообещал, что больше они не увидятся. Уже тогда знал.

— Дай мне шанс понять, — пальцы мягко, едва касаясь, притрагиваются к черному металлу. Его ладонь вздрагивает. Из горла вырывается придушенный хрип. — Мы поговорим прямо сейчас. Десять минут, если хочешь — час. Можем до утра. Как тебе?