Клятва на верность - страница 24

— Что-то в этом роде. А ведь молодой еще, почти сопляк — двадцать один год. Но, судя по личному делу, уже полноценный мужик, с авторитетом. И крепкий. Между прочим, как попал в «малолетку», был там чуть не самым низкорослым, а потом за три года вымахал на двадцать сантиметров! Нам как раз такие волки и нужны будут. Конечно, отрицала во всем.

— Ладно, подождем до завтра.

Назавтра прибыли.

Привезли заключенных на двух автозаках, выгрузили и поставили у стены руки за спину. Небо заволокло хмурыми осенними тучами, сосны за оградой глухо шумели, и снизу казалось, что их слепые ветки машут им вслед. Высоко и молча — шух-шух-шух — пролетели две вороны, одна чуть отстав от другой. Вот и все, что запечатлелось в памяти в тот первый день.

Колония была тюремного типа, так называемая «крытая». Новоприбывших разместили в камерах, никакой связи со старожилами, то есть с теми, кто прибыл до них, не было. Все были напряжены, все ждали худшего. Но потянулись один за другим дни-близнецы: три раза баланда, чай, сахар, хлеб — интервалы для сна, для еды, для ожидания.

Однажды все прояснилось; как обычно, открылась под вечер дверь, но вместо ужина был предложен кошмар: влетели в масках, в камуфляже, с дубинками резиновыми и проволочными, вырывающими куски кожи — крики, боевые вопли, ужас!.. Лишь когда последний упал без памяти, палачи удалились.

О врачебной помощи речи идти не могло. Кто приходил в себя раньше, помогал очнуться другим. Металлический лязг вновь открываемой двери мог вызвать только панику…

Вошел местный кум, налитый вольной жратвой майор Степанов. За ним ввалились автоматчики, подстраховывали. Хотя кум, видимо, не нуждался в защите.

Выстроились по команде. Некоторых пришлось поддерживать. Степанов внимательно оглядел всех и остался доволен.

— Ребята крепкие. Хочу сразу доложить, что здесь вам не курорт. Я не сторонник болтовни, так что сообщаю все это не сразу после вашего прибытия, а сейчас, когда мои слова подкреплены делом. А то бы вы мне на слово не поверили, — ухмыльнулся майор, — знаю я вас.

Одного из стоявших качнуло вперед, и он почти вывалился из строя. Майор, проходя, тычком толстого пальца поддержал зэка. Вроде бы чуть-чуть коснулся солнечного сплетения, но у мужика спазмой перехватило дыхание, силы окончательно оставили, и он упал бы, если бы стоявший рядом не помог.

— На койку этого, — кивнул Степанов тому, кто поддерживал.

Еще один помог с молчаливого согласия кума. Майор хмуро следил, как двое возвращаются в строй. Его внимание привлек молодой парень.

Взглядом специалиста Степанов оценивал: русые волосы, быстр в движениях, ловок и, несмотря на робу, видно — красив жилистой упругой красотой легавой собаки. Такие хорошие бойцы.

— Кто таков? — повелительный взмах руки.

— Заключенный Смуров Владислав Евгеньевич, осужденный по статье 144, часть 1…

— Стой!.. Да ты же Варяг, — с удовлетворением сказал майор. Еще раз оглядел заключенного. — Посмотрим, посмотрим.

Сказал будто для себя, но Варяга кольнуло плохое предчувствие: что-то еще будет? И не понравилось, как оглядывал его кум, нехороший взгляд, будто и не человека рассматривал.

Майор Степанов уже словно забыл о Варяге. Ухмыльнулся, глядя на строй заключенных, на синяки, кровь, вытянутые, ошеломленные лица.

— Так вот, подобные мероприятия будут повторяться каждый день. С разными вариациями. Насколько мне известно, в тех зонах, откуда вы прибыли, вы вели себя не самым лучшим образом. Обещаю, что здесь у вас вряд ли возникнет желание бузить.

Кум вскоре ушел вместе с солдатами. В камере некоторое время стояла напряженная тишина. Если майор хотел посеять в душах зэков смятение, он своего добился. Оправдывались самые худшие слухи. Кто постарше и поопытней — задумались.

Глядя на них, чувствуя их сомнения, Варяг вспыхнул. Он уже имел кое-какой опыт организации групп неповиновения, и опыт удачный. Бывало, пару раз организованное им сопротивление администрации сотрясало всю прежнюю колонию. Сдаваться и сейчас он не собирался.

— Братва! — встал он. — Мы что же, испугаемся этого шахтера с его янычарами? Да ни за что! Их дело нам черепа колоть, наше дело не подставлять. Баранами быть — последнее дело. Надо научить этих гайдамаков уважать нас. А то им еще взбредет в голову приобщить нас к «девкам».