Клятвоотступники - страница 13

— Ну что ж, согласен. Надо встряхнуть начальников и учинить с некоторых серьезный спрос. А совещание проведем в пятницу в семнадцать часов, — согласился Гуцан.

…Прошло около десяти дней. Телуша направлялся в бар «Звездочка», чтобы отблагодарить Вишневского. Цердарь оказался не болтуном и выполнил то, что обещал. Сегодня Гросу ему сообщил о прекращении дела и посоветовал больше не попадать в такие истории, которые для него могут окончиться плачевно. Телуше пришлось клятвенно пообещать не попадаться по таким вопросам в милицию и напомнить, что он человек слова. Коль пообещал, что отблагодарит, то сделает это обязательно.

Вишневский, как всегда, пребывал на своем месте. Белая рубашка с распахнутым воротом подчеркивала его полное, загорелое лицо. Он широко улыбнулся, увидев Телушу, и пригласил его к стойке.

— Привет, дорогой. Что выпьешь? — спросил Вишневский.

— Дай чего-нибудь холодненького.

Михаил подошел к холодильнику, достал бутылочку «Фанты».

— Угощайся. Платить не надо. Как твои дела? — спросил он.

— Все в норме. Дело прекратили, как и обещал Цердарь. Сколько я тебе должен? — спросил Телуша, потягивая «Фанту» прямо из горлышка.

— Трудно сказать. Надо платить многим, — уклонился от прямого ответа Вишневский.

— Миша, ты не юли, а говори прямо. Сколько?

— Ну если ты требуешь прямого ответа, я отвечу. Три куска, — лицо бармена окаменело, и он прямо, не мигая, смотрел на Телушу.

— Не много ли, Миша?

— Нет. Самая скромная сумма. Делиться придется со многими.

— Понял. Завтра принесу, — Телуша поставил пустую бутылку на стойку и направился к выходу.

На следующий день он вручил названную сумму Вишневскому, а тот поделил деньги между Цердарем, Осьмаком и собой в равных долях.

Июнь исходил несносной жарой. Добела раскаленное солнце, казалось, стремилось выжечь все живое на этой изнывающей от зноя и жажды земле. В полдень улицы Кундуза, центра северной провинции Афганистана, пустели и только изредка с южного направления, где дислоцировалась мотострелковая дивизия 40-й армии, на высокой скорости влетали в город БТР или «уазик». Подняв клубы пыли, они тормозили в районе базара у духанов. Приехавшие русские военнослужащие делали необходимые покупки и потом, лихо развернувшись, исчезали в обратном направлении.

Федор Федорович Рыков, высокий, стройный офицер лет сорока пяти, одетый в куртку и брюки болотного цвета, скорее спортивного, чем военного образца, вооруженный пистолетом и двумя ручными гранатами в специальных подсумках на поясном ремне и с автоматом, мчался на «уазике» в царандой.[1] Вел машину афганец, сотрудник царандоя, а справа от него расположился переводчик Навруз. Они увлеченно о чем-то разговаривали, поминутно разражаясь смехом. Рыков же, положив на колени автомат и надвинув на глаза солдатскую панаму, наполовину скрывавшую загорелое лицо, подпрыгивал на заднем сиденье и думал о своем.

Прошло два нелегких года пребывания в Афганистане. От всего пережитого и увиденного здесь в душе оставался тяжелый след, который, казалось, никогда не изгладится. На следующий день Федор Федорович вылетал в Кабул, а оттуда — в Союз, поэтому объезжал на «уазике» руководство провинции, приглашая товарищей на прощальный ужин. А сейчас ехал в царандой, чтобы вместе с командующим Хабиб Рахманом, своим подсоветным, отправиться на виллу советнического аппарата. Хабиб находился у себя в кабинете. Увидев вошедшего Рыкова, он поднялся из-за стола и, протянув обе руки для приветствия, с доброй улыбкой пошел навстречу Рыкову.

— Как дела? Как настроение? Как здоровье? Беспокоит ли спина? — сыпал командующий вопросами, внимательно выслушивая ответы.

Про спину он вспоминал при встречах постоянно, потому что во время операции в Колай Золе они оба чуть было не окоченели в кузове автомашины. Тогда Рыков сильно застудил спину, и медикам пришлось долго его растирать в палатке медсанбата, предварительно заставив выпить стакан водки. На первых порах казалось, что все обошлось, но потом боли стали беспокоить все чаще. Приходилось использовать различные способы лечения, но лучше всего снимали неприятные ощущения массаж, баня и такой нехитрый прием, как пробежка босиком по раскаленному песку.