Клятвоотступники - страница 14

Исполнив обязательный ритуал из вопросов и ответов, поприветствовав друг друга, приложившись щекой к щеке, Федор Федорович сел к приставному столику командующего.

— Как обстановка за прошедшие сутки, уважаемый Хабиб Рахман? — спросил он.

— Обстановка нормальная. Только северные посты были обстреляны. Это сделали душманы из Ханабада, — ответил командующий.

Хабиб Рахман хотя и с трудом, но все же мог говорить по-русски. Поэтому беседа проходила без переводчика, и оба прекрасно понимали друг друга. Телохранитель командующего принес небольшие чайники и молча поставил их перед собеседниками.

— Пусть подольше она сохранится нормальной. А сегодня, уважаемый Хабиб Рахман, поедем ко мне на прощальный ужин. Завтра, если ничего не случится, планирую вылететь в Кабул, а оттуда — на Родину, — сообщил Рыков.

— Спасибо. Сейчас отдам кое-какие распоряжения и поедем на виллу, — согласился командующий.

Он пригласил командиров, проинструктировал каждого, оставил за себя своего заместителя по безопасности и вместе с Рыковым на том же «уазике» выехал на виллу советнического аппарата.

Столы были накрыты на веранде дома, огороженного четырехметровым забором. Кроме руководителей провинции, на ужине присутствовали партийные и военные советники, а также подчиненные Рыкова. Было произнесено много тостов и сказано много теплых слов в его адрес, особенно со стороны афганцев, называвших Федора Федоровича по-афгански Бехоб.

На следующий день провожаемый друзьями и подчиненными Рыков вылетел в Кабул. В гостинице представительства МВД СССР собрались советники провинций, возвращающиеся в Союз. Перед ними выступил их руководитель генерал-лейтенант милиции Александр Матвеевич Волгин, человек большого мужества и интеллекта. Все, кто вместе с ним проходил школу Афгана, глубоко уважали и любили этого человека. Слова, которые он произносил, были обычны для подобных случаев, но воспринимались каждым из отбывающих на Родину с особым чувством единомыслия, которое могло родиться только в совместной борьбе.

Все, кто покидал Афган, были отмечены высокими боевыми наградами Отечества. Не осталась в долгу и Республика Афганистан.

— Через сутки вы уже будете в Москве, где вас ждут новые достойные назначения, — сказал генерал. — Мне известно, что руководство МВД вас, закаленных в горниле афганской войны, считает золотым фондом милиции. И я желаю каждому из вас, дорогие товарищи, спокойной дороги на Родину, счастья и здоровья…

Сердечные слова генерала тронули уезжающих. Они подходили к Волгину, тепло прощались с ним, желая и ему скорейшего возвращения домой.

Оформив документы и получив в бухгалтерии окончательный расчет, Рыков с ребятами съездил на базар и потратил оставшиеся афгани, а вечером встретился со своими близкими друзьями за столом. Было много выпито спиртного и еще больше спето песен. В вечерней тишине далеко вокруг разносились раздольные русские и украинские песни. Видимо, никогда седой Кабул не слышал столько напевных мелодий славян, как в это время. В них слышалась верность мужской дружбе, любовь и тоска по Родине, а что такое ностальгия по родной земле, Рыков испытал в полной мере.

Последняя ночь перед вылетом в Союз длилась мучительно долго, и только перед самым рассветом Федор Федорович забылся тревожным сном. Рано утром отъезжающие быстро загрузились в поданный автобус и выехали в аэропорт. Долго оформлялась сдача груза и посадка в самолет, а когда все это закончилось, все невольно приумолкли, нетерпеливо посматривая в бортовые иллюминаторы и желая побыстрее подняться в воздух. Наконец лайнер оторвался от бетонки, стал кругами набирать высоту, а потом взял направление на север. В Ташкенте была промежуточная остановка, и задержались здесь ненадолго. Четыре часа полета до Москвы пролетели незаметно.

В Шереметьево приземлились вечером. Таможенный досмотр занял немало времени, но наконец и он закончился. В аэропорту Рыкова встречали жена Галина и дочь Лана. Обнимая самых дорогих ему людей, Федор Федорович почувствовал, как душа его постепенно освобождается от тяжелого психологического стресса, и понял, что самое страшное осталось позади: бои, потери близких товарищей, друзей из царандоя, когда их гибель, ранения заставляли задумываться, а кому нужны были эти потери, огневые дуэли и кого от кого приходилось им защищать?