Ключи от дворца - страница 19
— Папаша, что это за город? — наконец спросил он у какого-то старичка в потертой форме железнодорожника.
— Ершов… Читай! Неграмотный, что ли? — недружелюбно проворчал старик, кивнув на фасад станции.
— Райцентр?
— Да уж не хутор… — еще недружелюбней отозвался спрошенный.
Ладно, обижаться нечего. Надо туда, в военкомат. Не уйдет, пока не добьется своего.
И снова уже много раз слышанное:
— С поезда? Не на учете? Ничем не могу помочь, товарищ…
Военком, заглянув в эвакуационное удостоверение Осташко и в его военный билет, словно потерял всякий интерес к нему и вернулся к своему прежнему занятию — старательно стал обтирать мягкой замшевой тряпочкой части разобранного револьвера. Револьвер был новенький, покрытый, наверное, еще заводской смазкой, таких Алексею видеть не приходилось.
— Но вы по крайней мере посоветуйте, как же мне быть!
— А что я могу советовать! У меня на плечах район… Тут говорильню разводить не приходится. Не советы раздаю, а приказы, предписания… Сами должны бы понимать…
Но, очевидно, военком все же усовестился, почувствовал, что с сидящим перед ним человеком, которого привели сюда не какие-то легковесные побуждения, можно бы разговаривать и помягче. Он осторожно взял пальцами небольшую круглую детальку из револьвера и поднес ее к лицу Осташко.
— Ну вот скажи, пожалуйста, что это такое, как по-твоему?
Алексей растерянно молчал.
— Сборы проходил?
— Не успел…
— Плохо ваш военком работал… Значит, не знаешь? Что же получается, товарищ политрук? Ты солдат должен учить воевать или им придется тебя? Кем работал?
— Директором Дворца культуры, — почти угнетенно проговорил Осташко.
— Видишь! А стрелять не умеешь! Забыл, в какое время живешь? Учился-то где, образование?
— В Ленинграде… Высшая школа профдвижения…
— Теперь ясно! Лекции, художественная самодеятельность, всякие там капеллы, кружки… В общем, профсоюзы — школа коммунизма…
— Положим, над этим вы не смейтесь, — разозлился Алексей. — Сами знаете, кто это сказал…
— Правильно, Ильич! Так он же и другое говорил: надо уметь защищать Отечество!.. Быть всегда начеку… Так что, товарищ политрук, поезжай дальше… Куда тебя по эвакуации направили?
— В Шураб… Туда эвакуировалась шахта…
— Далековато… Но военкомат и там есть… Подучат…
Однако до Шураба Алексей не доехал. Вскоре после Ершова эшелон остановился в Уральске, и там неожиданно повезло. Военкомом здесь был пожилой казах с темно-желтыми, прищуренными и казавшимися надменными глазами, да и за столом он располагался так сановно и важно, что Алексей, войдя в кабинет, загодя решил, что ничего хорошего ему здесь не услышать. Но именно этот стариковатый, степного загара человек, с рубиново рдевшими шпалами на петлицах и давнего образца орденом боевого Красного Знамени, распорядился его судьбой.
— Ай-я-яй, какой балшой человек! — то ли в самом деле почтительно, то ли, скорей всего, насмешливо поцокал языком и покачал головой военком, читая документы Осташко. — И что ты хочешь от Раджабова, товарищ директор?
Алексей сказал.
— Я так и подумал, когда ты вошел. Все хотят на фронт. Если Раджабов отпустит туда всех, кто к нему приходит, то потом он должен сам водить в степи отары, убирать хлопок, становиться к станку, учить азбуке детишек и давать Уральску электричество.
— В том-то и штука, что я сейчас не делаю ни того, ни другого… Со мной и решать проще.
— А в третьей части ты был?
— Нет… Я ведь не состою здесь на учете и считал, что надо обратиться прямо к вам. Что только вы можете и вправе пойти мне навстречу… — польстил Алексей.
— Да, да, все так и говорят, — снова не то грустно, не то шутливо подтвердил комиссар. — Все считают, что седой Раджабов никому не откажет… Потому что, когда он был молодым, знаменитый русский начальник из Пишпека тоже не отказал ему в сабле и повел на басмачей, на баев… Ты знаешь, кто он был, этот красный батыр?
Темно-желтые глаза теперь смотрели на Осташко таким прощупывающим умным взглядом, что он понял: его в какой-то мере проверяют и от ответа зависит многое, если не все. Но, черт побери, недаром же еще комсомольцем, где-то в конце двадцатых годов, после фурмановского «Чапаева» с увлечением читал и его «Мятеж».