Книга алхимика - страница 17

— Вы еще спрашиваете? Если человек, сражающийся за Республику, совершает такие зверства… Я потрясен. Какой еще реакции вы от меня ждете? Впрочем, ладно… Ну и откуда теперь вы собираетесь брать ваших заложников?

— Что-нибудь придумаю, — протянул сержант. — Муро, отведи профессора с внуком на площадь. — С этими словами он двинулся к центру города.

— Сержант Огаррио! — неожиданно раздался вопль комиссара. Леви с трудом поднялся на ноги и теперь, пошатываясь, стоял, размахивая пистолетом. — Вы напали на представителя партии при исполнении. Вы прекрасно знаете, что я выполняю приказы Сервисно де Инвестигасион Милитар. Согласно инструкциям, я обязан обезвреживать контрреволюционные элементы. Эта моя главная задача, и она важнее всего остального. Своим поступком вы бросили вызов партии и государству. Это измена. Властью, данной мне, я отстраняю вас от командования. Вы арестованы.

Огаррио, даже не подумав сбавить ход, едва удостоил его взглядом через плечо.

Грохнул выстрел. Пуля просвистела мимо сержанта и попала в фонарь. Командир развернулся к противнику. Глаза усача насмешливо смотрели на комиссара. Еще один выстрел. На этот раз пуля ударила в брусчатку у ног командира и, срикошетив, выбила оконное стекло. Леви вытер взмокший лоб и снова прицелился. В этот момент дула двух винтовок полыхнули огнем. Комиссара отшвырнуло к стене, и он медленно сполз на землю, оставив на граните кровавый след. Бесерра и Мартинес опустили оружие. Из стволов вился дымок.

— Ну и какой от этого прок? — ядовито осведомился Огаррио. — Мне нужны заложники! Заложники!

Томас разразился безудержными рыданиями.

Атмосфера на площади накалилась. Если прежде горожане покорно сидели на земле, то теперь мужчины орали и размахивали кулаками, а женщины либо кричали, либо плакали. Огаррио находился в самом центре площади. Рядом трое его бойцов пытались скрутить какого-то разозленного здоровяка. Председатель городского совета стоял на коленях, по его толстым щекам градом катились слезы.

Чтобы унять гвалт, сержант пальнул три раза в воздух. Испуганные голуби оглушительно захлопали крыльями. Сорвавшись с ветвей вязов, они принялись безумно кружить над головами людей.

— Двадцать женщин. Десять мужчин! — заорал Огаррио. — Вот и все. Я большего не прошу. Им не причинят никакого вреда. Я забираю их с собой, чтобы подстраховаться. Чтобы вы вели себя здесь как надо. Когда мы через несколько дней уйдем, заложники вернутся по домам. Граждане, не сопротивляйтесь! Или вы хотите публичных экзекуций? Если что, я начну с председателя вашего городского совета.

Толпа угрюмо уставилась на сержанта. Слышались всхлипывания женщин. У кого-то ребенок заходился плачем.

— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул Огаррио. — Кто станет заложником — мне плевать. Можем сами выбрать. А коли хотите, пусть пойдут добровольцы. Решать вам.

На площади воцарилась тишина. Наконец из толпы вышла старуха в черном вдовьем наряде. Молодой человек, стоявший рядом, пытался ее удержать, но старуха лишь отмахнулась от него. Бесерра с почтением взял ее под руку и помог присесть на ступени у фонтана.

— Спасибо, — кивнул командир, — один заложник у нас есть.

От толпы отделился седоусый старик в берете. Он с гордым видом подошел к старухе у фонтана, сел рядом с ней, устремив куда-то вдаль спокойный взгляд. Старуха взяла его за руку. За ними последовал молодой человек в пастушьей безрукавке. Несколько женщин на площади заголосили. Затем к фонтану, беспечно вскинув голову, вышла рыжеволосая красотка лет тридцати с ярко накрашенными губами. По толпе прошел ропот. Повисла пауза. Огаррио нетерпеливо ходил из стороны в сторону. Через минуту-другую к заложникам присоединилась дама средних лет со своей дочерью. Через четверть часа у фонтана сидел двадцать один человек.

— Что, больше нет желающих? — выкрикнул Огаррио, после чего повернулся к Бесерре: — Нам нужно еще девять женщин. Желательно помоложе. Некоторым монахиням было лет двадцать или около того.

— Но, сержант, у большинства из тех, кто у нас остался, есть дети, — промолвил Бесерра.

— Так пусть возьмут своих сраных детей с собой, — прорычал сержант.