Книга Корешей - страница 57

«Мартин Иден ведь бухал после тяжелых смен в прачечной, бухал и писал книжку» - думал я, даже в мыслях не допуская что и сам могу дерзнуть и написать «раскас» на удавком.

Потом я обнаружил, что из-за того что американцы в повседневной жизни используют глобальную валюту поэтому сюда со всего света стекается наркота и начал курить крэк. Крэк это кокаин спаянный содой в камни для курения. Просто нюхать кокс слишком дорого, а при курении в мозг попадает почти все, а того и потреблять надо меньше. Дешевле. Правда, от соды сильно горят зубы.

Крэк мог стать пределом мой американской мечты, как и стал для огромного числа соотечественников пригнанных сюда развалом СССР и сгинувших без следа. Смерть родины стимулировала поток мигрантов сравнимый с этапами угоняемыми во время войны в великую Германию.

Однажды на магазин пригнали Рафика Мракисяна, мы сблизились на почве крэка, и я даже поведал ему что смогу остаться в США если женюсь на американке (у тебя нет на примете дуры?), только вот все никак не разберусь — действительно ли хочу остаться. Это был короткий малозначимый, как мне казалось тогда разговор.

Позже, вдруг стал вхож в дом Мракисянов, а у Рафа обнаружилась необычайной красоты сестра на выданье. Жизнь моя преобразилась. Я бросил не только крэк, но даже элементарный табак. Я стал следить за одеждой и внешностью. Я стал посещать собрания пятидесятников и вскоре даже меня стали выпускать на кафедру с короткими проповедями. Эти проповеди безусловно стали моими первыми опытами в области литературы.

Правильный образ жизни показал, что если не покупать вискарь, сигареты и крэк — денег хватает на все и с избытком, а успех проповедей избавил от мучительного самоедства от того что я простая уборщица.

Возможно, я пастырь божий, а не дворник.

Дщерь Мракисянова тоже обратила на меня внимание — покер сложился, и я стал подумывать о женитьбе. Справедливости для - влекла меня бездна ее вагины, а вовсе не американский паспорт. Беда была в том, что Раф помнил наш упоротый разговор и теперь был абсолютно уверен, что я брачный аферист.

Вся моя американская жизнь это попытка доказать обывателям, что меньше всего в жизни меня интересует такая несуразная вещь как «грин карта». Вы ее ваще видели — карту эту? Там прямо посредине, рядом с фоткой огромный грязный отпечаток пальца, будто автомеханик хватанул, когда менял масло.



Главная напасть в тюрьме - бессонница. Вместо того, чтобы путешествовать по безупречным сценариям снов, в которых ты Капитан Америка или является голая Светка Мельникова, мне приходится таращишься на верхний ярус шконки, слушать равномерное дыхание спящих преступников, перешептывание инсомнияков и тюремный пердеж.

Поднимаю голову и тут же слышу в свой адрес ласково и по-русски: «Гандон, ты, йоб твою мать, пидарас». Это Давидка — жертва «плавильного тигля» - мать русская, отец пуэрториканец. Материться Давидку научил русский дедушка. Больше по-русски Давидка не знает ни слова. Первые дни я вздрагивал от таких упреков в свой адрес, но видя его детскую туповатую радость в глазах понимал - без зла он, а потому и спроса с него нет.

Мой сын тоже знает по-русски всего несколько слов. Сначала мы очень старались, чтобы малыш говорил по-русски. Когда я узнал, что эмигрантских детей собирают в специальный класс для тормозов и мигрантов— началась операция по зачистке и силовому внедрению инглиша.

Результат — в школе он и так набрался английского и иногда поправляет мою речь, но по-русски говорит точно как Давидка. Я планировал все делать иначе с воспитанием дочки, но жесткий поворотный пункт сценария вышвырнул меня из мира живых. Я заточен в башню рядом с Хилтоном, где выдвинули Трампа. Есть большая вероятность, что отсюда меня бросят в иммиграционную яму, а там сунут в зубы билет в один конец. Дети точно станут очередными «давидками» и вся вина ляжет на мои плечи.

Через Гилберта-эвакуатора и Давидку, воленс-ноленс я интегрировался в пуэрториканскую общину Кендиленда. Той категории читателей, которая изучает мои каракули исключительно в поисках практической, меркантильной информации: ежели окажетесь в утробе американского лагеря или тюрьме, где черный, по-американски воровской ход, и вам придется вливаться в одну из соперничающих этнических банд — исключительно из соображений выживания — рассмотрите внимательнее пуэрториканцев.