Книга о странных вещах - страница 8
Она вытерла сопли, вымыла и высушила волосы, подкрасила глаза, сделала маникюр, превратив ногти в серебряные коготки, посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Такой она себе нравилась.
– Лилька! – сказала она в трубку. – Ты дома? Выходи, погуляем! Где? А в парке, на нашей скамейке!
На улице было прохладно.
Она прокатилась на скрипучей дворовой карусели со сломанными сиденьями, покачалась на жалобно пищащих качелях и вышла со двора.
Ничего, ничего, придет день, и ты, Славочка, обо всем пожалеешь!
Она почти напевала это и пришла в себя на верхней площадке шестнадцатиэтажки, там, где человека от неба отделяла лишь низкая чугунная ограда, как в детском саду. Ограда для лилипутов. Для замка, в котором живет белокурая принцесса лилипутов.
Она смотрела вниз на крошечных людей.
Придет такой день…
До нее не сразу дошло, что этот день уже пришел.
Юность – это время, когда не верится в смерть. Юность – это время, когда не дают спать обиды.
Земфира пела:
Некоторое время Женька стояла, привыкая к мысли. Мысль была простая, и до барьера, отделявшего небо от Жени, было всего несколько шагов. «И, значит, мы умрем…» – бездумно и почти весело пропела она.
Уже ощутив под ногами пустоту, она вдруг поняла, что барьер отделял не от неба. Он отделял людей от земли. И одна мысль тревожила ее: вот она упадет, а юбка задерется, будут видны трусики, и это будет некрасиво, будет очень стыдно, если их увидят посторонние люди.
Черный ящик небес
Они исследовали черный ящик с разбившегося самолета. Погибли все, в живых никого не могло остаться. Чудес, как известно, не бывает, а самолет падал с десяти тысяч метров, сверкая на солнце и теряя нужные для полета детали.
Сейчас они исследовали черный ящик, пытаясь понять причины катастрофы.
«Мы в своем эшелоне, – сказал пилот. – Высота десять-двести. Наумыч, включи автопилот».
Слышно было, как потрескивает магнитофонная пленка.
«Через час будем в Минводах», – сказал второй пилот.
«Лучше бы в Париже», – помечтал первый.
– Ничего особенного, – осторожно заметил один из прослушивающих пленку. – Обычный треп воздушных извозчиков.
– Сейчас, – сказал Устюгов. – Сейчас! Секундочку…
«Саша, – сказал первый пилот. – Скажи Ларисе, пусть принесет кофе».
Послышалось невнятное восклицание.
«Наумыч, – удивленно сказал первый пилот. – Тебе не кажется, что мы стали легче?»
«Ерунда, – авторитетно отозвался второй пилот. – Что мы – пассажиров потеряли, что ли?»
Устюгов представлял себе сейчас обоих пилотов: бородатый и уверенный в себе Нехотин разговаривал с ветераном гражданской авиации Иваном Наумовичем Белкиным. На пленке оба были еще живы, им предстояло жить и разговаривать друг с другом, пока пленка будет храниться в архивах ГВФ, и умереть, когда пленка в числе ненужных и необязательных в хранении предметов не будет уничтожена в печах завода минваты, где всегда жгут самое ненужное.
«Не может быть, – сказал Нехотин. – Наумыч, посмотри!»
«Ерунда какая-то, – после недолгой паузы сказал Белкин. – Не могли мы за такое время набрать еще двенадцать тысяч. Альтиметр шалит. У нас ведь обычная гражданская лайба, а не истребитель-перехватчик. Мы по паспорту не можем идти на такой высоте!»
«Я знаю, – перебил Нехотин. – Будь это так, у нас уже пассажиры все загнулись. Запроси аэропорт, пусть нас проверят».
«А это что? – удивленно спросил Белкин. – Миша, ты посмотри! Что это?»
«Красиво, – странным голосом сказал первый пилот. – Ты только посмотри, как они переливаются! А длинные какие! Интересно, что это?»
«Больше всего это похоже на живые существа, – голос Белкина был напряженным, словно у человека, который вглядывается во что-то, и лишние разговоры его от этого отвлекают. – Ты смотри, что делают! Мишка! Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?»
– О чем это они? – спросил кто-то из сидящих в комнате.
– Минуточку, – сказал Устюгов. – Подождите с вопросами!
«Ох, зацепят они нас, – сказал Белкин напряженным голосом. – Ты гляди, как резвятся! Сколько до них? Километров пять?»
«Наумыч, ты бы сходил, глянул, что там с пассажирами? – сказал Нехотин. – А я за штурвалом посижу. Компьютер их не видит».