Книги Иакововы - страница 13

И даже если по воле Божьей не дано ей иметь детей, то на несчастную она никак не похожа. О ней ходят слухи, что когда ссорится с мужем и сердится на него, то хватает его за пояс и ставит на камине, откуда тот боится спрыгнуть, и обездвиженный таким вот маневром, вынужден выслушать ее до конца. Ну а почему такая видная женщина выбрала себе такого недомерка? Разве что для того, чтобы интересы семьи укрепить, а интересы политикой укрепляются.

Раздевали больную вдвоем, и с каждым предметом одежды из супруги каштеляновой, Коссаковской, появлялось сущест­во по имени Катаржина, а потом даже и Кася, когда, со стонами и слезами, по причине слабости своей вываливалась она из рук. Доктор сказал класть ей между ног бинты из чистого полотна и давать больной много пить, буквально заставляя ее пить, в особен­ности – отвары из какой-то коры. Какой же худой показалась эта новая женщина Жружбацкой, а по причине худобы своей - моло­денькой, хотя ей уже тридцать лет исполнилось.

Когда больная уснула, занялись они с Агнешкой окровавленной одеждой, огромными пятнами крови – начиная с белья, нижних и верхних юбок, вплоть до темно-синего плаща. Это же сколько кровавых пятен видела я в жизни своей, думает Дружбац­кая.

Замечательное платье супруги каштеляна – толстый атлас, фон кремовый, а по нему, изредка, красные цветочки, коло­кольчики с одним листочком слева и одним листочком справа. Радосный и легкий узор, он очень соответствует смуглой коже хо­зяйки, ее темным волосам. Сейчас же кровавые пятна залили эти веселенькие цветочки зловещей волной. Неправильной формы контуры поглотили и уничтожили всяческий порядок. Как будто бы некие враждебные силы вылезли откуда-то на поверхность.

При дворах существует специальная наука – как выводить кровавые пятна. Уже сотни лет учат этому будущих жен и ма­терей. Это был бы самый главный предмет в университете для женщин, если бы таковому суждено было появиться. Роды, менст­руации, драка, постоялый двор, нападение, погром – вот о чем напоминает кровь, находясь в постоянной готовности под кожей. Что сделать с этим внутренним, которое осмелилось выбраться наружу, какой щелочью смывать, каким уксусом полоскать. А мо­жет и мочить тряпочку в небольшом количестве слез и деликатно протирать. Либо же сильно напитывать слюной. Простыни, по­стельное белье, нижнее белье, нижние юбки, сорочки, фартуки, чепцы и платки, кружевные манжеты и жабо, сюртуки и корсеты. А еще ковры, половые доски, бинты, пододеяльники и мундиры.

После того, как доктор уходит, обе женщины, Дружбацкая и Агнешка, засыпают, то ли опустившись на колени, то ли сидя возле кровати – одна с головой на собственной ладони, след которой до конца вечера останется у нее на щеке, вторая – в кресле, опустив голову на грудь; от дыхания пожилой женщины тонкие кружева на декольте шевелятся, словно бы качаются на волнах те­плого моря.

Белый конец стола у старосты Лабенцкого

Дом старосты походит на замок. Каменный, обросший мхом, он стоит на старых фундаментах, отсюда и сырость. Во дворе с высокого каштана уже падают блестящие плоды, а за ними поспешают желтые листья. И выглядит все это так, словно бы двор был покрыт сейчас красивейшим оранжево-золотым ковром. Из большой прихожей попадаешь в салоны, едва-едва обстав­ленные мебелью, зато выкрашенные светлыми красками, с украшениями на стенах и потолке. Пол из дубового паркета начищен так, что сияет. Продолжаются приготовления к зиме: в сенях стоят корзины с яблоками, которые затем вынесут в холодные ком­наты, чтобы они там расточали запах и ожидали Рождества. На дворе движение и кавардак, потому что мужики привезли бревна и укладывают их в аккуратные кучи. Женщины заносят корзины орехов, Дружбацкая никак не может надивиться их величине. Жен­щина расколола один и с аппетитом съедает сочную, мягкую мякоть, исследуя языком легкую горечь кожицы. Из кухни доносится запах сваренного повидла.

Внизу мимо них проходит медик, бурчит что-то под нос и направляется наверх. Дружбацкая уже узнала, что этот "сатурни­ческий", как назвал его староста, еврей, врач, обученный в Италии, молчаливый и отсутствующий духом, пользуется большим ува­жением Лабенцкого, который так долго пребывал во Франции, что это избавило его от некоторых предрассудков.