Книжица наших забав - страница 27

De mir. III. 39).

В Клервоской обители один из иноков лежал при смерти. Блаженный Бернард, пришедший его навестить, сказал: «Ты знаешь, любезнейший брат, что наша братия утомлена трудами, а им уж скоро вставать к вигилиям. Если ты умрешь сейчас, им придется вставать раньше срока, будет много суеты, и вигилии совершатся не столь торжественно, как подобает. Я тебя очень прошу умереть попозже». — «Сделаю, как ты велишь, — ответил монах, — коли пособишь мне своими молитвами». Бернард ушел в дормиторий, а монах выполнил обещание: как начали клепать к вигилиям, тут он и скончался (Herb. Clar. De mir. 1. 13).

В Трирском епископстве был рыцарь Генрих по прозвищу Узел, человек злобный, вероломный, блудливый, а когда он умер, начал являться живым, одетый в ту же овчину, что и при жизни, и особенно часто хаживал в дом своей дочери; когда же его ударяли мечом, издавал такой звук, словно бьешь по мягкой постели (Caes. Dial. XII. 15).

Одной добродетельной девице из города Нивеля в Валлонском Брабанте подбивал клинья дьявол в образе красивого и прилично одетого мужчины, выражая намерение на ней жениться. Она, не зная, кто это, тем не менее отвечала, что отвергает брак из любви к Христу. Дьявол, однако, предприятия своего не оставлял, являлся ей в разных местах, и она, видя таковую его настойчивость и понимая, что красивых девиц в Валлонском Брабанте пруд пруди, принялась его спрашивать, кто он и откуда и все ли в их краях такие мономаны. И так она его допекла, что он возьми и откройся ей: так и так, я-де дьявол, приятно познакомиться. Тут уж она совсем расхотела за него замуж, а он задора своего не терял и думал привлечь ее склонность маленькими сюрпризами: то в чашку ей нагадит, то в суп навоза накладет. До супа ее семья еще как-то терпела — мало ли, кавалеры разные бывают, образованный человек со странностями, — а тут уж они прямо вопрос поставили, что знает ли он, к примеру сказать, молитву Господню (с козырей люди заходят). Говорит: «Прекрасно знаю». Его просят продемонстрировать. Он читает: «Отче наш, иже еси на небеса, имя твое, да будет воля твоя и на земле, хлеб наш насущное даждь нам днесь, но избави нас от лукавого». И поскольку в этой молитве, говорит Цезарий, он то и дело перескакивал и допускал варваризмы, то, закончив ее, он со смешком прибавил: «Вот так вы, миряне, обыкновенно читаете вашу молитву». (Прекрасная психологическая деталь, у меня был один такой знакомый.) Тут уж, конечно, публика не на шутку заинтересовалась и просит его прочесть Символ веры, если нетрудно. Дьявол начинает: «Вверяю Бога Отца всемогущего». Ему говорят: нет, надо говорить «верую в Бога». Он опять: «Верую Богу». Образованные люди, бывшие при этом и знающие значение аккузатива (!), настаивали, чтобы он сказал «верую в Бога», но, печально говорит Цезарий, так и не склонили его к этому (Caes. Dial. III. 6)[52].

Рыцарь по имени Гильом Лаудун пришел к Гильберту Фолиоту, епископу Херефордскому[53], с таким рассказом: один валлийский лиходей недавно умер нехристианской смертью в его, Гильома, деревне, а по прошествии четырех ночей принялся каждую ночь наведываться в деревню, выкликая односельчан поименно; кого он помянет, те в три дня умирают, и уже немного их осталось. Епископ говорит: может быть, Господь дал власть злому ангелу этого человека скитаться в мертвом теле; пусть, однако, выроют труп, перерубят шею заступом, окропят тело и могилу святой водой и снова похоронят. Так и сделали, но впустую: злодей все бродил и вот однажды ночью, когда уже мало оставалось живых, окликнул самого Гильома, призвав его трижды. Тот выскакивает с обнаженным мечом, преследует убегающего до самой могилы и рассаживает ему голову по самую шею. С сего часа прекратилась пагуба, и ни Гильому, ни другим не было вреда (Walter Map. De nug. II. 27).

Во времена Роджера, епископа Вустерского[54], один человек, умерший не по-христиански, больше месяца ночью и днем у всех на глазах щеголял в своем саване, пока люди не обложили его в саду, и там его было видно три дня. Епископ велел поставить на его могиле крест, а самого его отпустить. Мертвец идет, окруженный народом, но при виде креста, отпрянув, пускается прочь. Поразмыслив, люди убрали крест: мертвец упал в могилу, земля затворилась, крест поставили снова, и все успокоилось