Ко Святой Горе. Записки о паломничестве 1991 г. - страница 29

И теперь пришло время написать о моём сне.

26 апреля 1991 года — пятая годовщина катастрофы в Чернобыле. Я — на Украине, в городе, когда-то подаренном одним князем другому как Божий подарок: Именем Его освящена божественной красоты река — Буг. Теперь она запретна для человека, после Чернобыля. Рядом с городскими электронными часами мигают цифры уровня радиации. Мне хорошо, я уеду через несколько дней. Дам выступления, сбор с которых пойдёт чернобыльским детям, и уеду. А студенты, заплатившие эти деньги, останутся.

Они останутся.

Вечером первое выступление: Главы из книг протоиерея Александра Меня.

Раннее утро. Я проснулась, а потом опять задремала. Сон:

Много-много света. Белого. Как светящийся туман. Я дома. Рядом мама. Не молодая, не старая, а просто моя мама. Где-то за стеной отец. Стены — как из фанеры, но нет потолка. Только этот клубящийся свет, так что и углов в комнате нет. Фанера стен свежая, бело-золотистая, на этом свету, в этом воздухе иногда выгибается, как свойственно фанере, как бы сама по себе, с гулким стреляющим звуком. Эта обстановка — во сне реальна. Это дом моих родителей. И я думаю во сне: видеть дом умерших родителей — это не ко смерти ли мне? Дом моих родителей звучит как Дом Отца моего.

И вроде мы с мамой ждём кого-то. И какие-то люди тоже ждут, но я их не вижу, а только знаю, что они есть, наши друзья, или гости.

И он входит.

Краков. Проход на Площадь Малого рынка

Высокий, — я закидываю голову несвойственно своему росту. Молодой, совсем юноша. Худой. Волосы стриженые, густые, — торчат.

— Знакомьтесь, — говорю я, — это отец Александр. Во сне меня нисколько не смущает его возраст и полное несовпадение внешности. И потом, — он кладёт свою руку на моё плечо, это тепло — отца Александра, я слышу весёлый его голос. Нет-нет, весёлый — неправильное слово, отец Александр излучал не весёлость, а радость. О жизни, о любви к тебе… Это был отец-Александр-во-сне!

Потом он из облаков света достаёт, как бы снимает с книжных полок книги. Он что-то говорит, отчего тепло и радость входят в меня. Я гляжу снизу вверх ему в лицо, какой-то луч падает на него, и я вижу кончик его носа, как бы стёсанный снизу, несоответственно его лицу в жизни. Он листает книжку обычным для него бережным, любовным движением и ставит её обратно. В облака.

— Возьмите, возьмите её себе, — умоляю я. Он смеётся:

— Мне теперь уже не нужно, а вы зайдите, — он делает куда-то отсылающий жест, — посмотрите что-нибудь из моих книг. Может, вам пригодится? —

Это значило во сне: «Благословляю вас взять…» — и ушёл в светлые облака.

Сон во сне кончился. Господи, благодарю Тебя! Ты услышал мои молитвы, — думала я во сне, — отец Александр даёт мне знак, что нашёл моих некрещёных родителей, и теперь они через него, как и я, узнают Господа, и будем мы все вместе с ним во Христе.

Я проснулась. Вся левая половина тела была полна теплом прикосновения отца Александра.

..............................................................

На встрече со студентами, в первом ряду сидел мальчик в чёрном. Круглолицый, с тёмными особенными глазами. В конце я включила магнитофон с проповедью отца Александра. «Бодрствуйте! Бодрствуйте! Бодрствуйте!» — закончил нашу встречу его голос. Люди что-то дарили, обступив меня, показывали. И спрашивали, спрашивали, спрашивали… Решили, что лучше всем сесть и мне говорить для всех, а не — каждому. Когда усаживались, подошёл этот мальчик с особенными глазами. То был ксёндз, в чёрном до полу одеянии с кипельно-белой полосочкой у шеи, сверх сутаны был надет на нём дешёвый с ярким узором свитер. Он весь сиял, произнося с акцентом слова извинения, что ему нужно уйти. Я узнала, где он служит, и обещала, что мы с мужем придём к нему в костёл завтра утром.

Костёл был в бывшем францисканском монастыре, перестроенном советами в общество «Знание». Теперь костёл вернули католикам. Священники не стали ждать возвращения храма к божьему виду и сразу начали богослужения. Над входом — профили в барельефе: советские рабочий и колхозница держат перед носом серп и молот. А над самой дверью трепещет вышитое украинское полотенце, обрамляющее Лик Мадонны.