Когда я опять умру [СИ] - страница 10

Здоровенный мужик в зеленой куртке и лыжной шапочке с надписью «Сочи-2014» вывернул откуда-то из-за кустов, словно стоял и ждал все это время.

— Привет, можно провожу?

Мира шарахнулась в сторону и быстро-быстро пошла на другую сторону бульвара. Но мужик не отставал. От него пахло дешевым пивом и застарелым перегаром от водки, но двигался он быстро и ловко. Он догнал ее и преградил путь:

— Чего это мы такие невежливые? Мама не учила, что надо быть милой со всеми? Хоть бы поздоровалась!

Мира беспомощно посмотрела по сторонам, но на бульваре не было даже собачников.

— Здравствуйте. Извините, я тороплюсь. Спасибо за предложение, я сама.

— Куда сама, куда ты сама дойдешь-то, сказал же, провожу, значит, слушайся! — отрубил мужик, хватая ее за запястье. Мира вырвала руку, отскочила и почти побежала по бульвару.

— Ах ты, шлюха! — заорал ей вслед мужик. Он замешкался, и Мира понадеялась, что успеет добраться до круглосуточного магазина на следующей остановке.

Но мужик догнал ее в несколько огромных прыжков, развернул за плечо и взмахнул ножом, целясь то ли в глаз, то ли в шею. Мира еле увернулась, но почувствовала, как горячее лезвие проскочило по щеке и задело ухо, стрельнувшее болью. Горло перехватило, закричать не получалось. Ноги казались ватными. Сияющие витрины магазина были слишком далеко.

Мира привыкла сдаваться. Перезапускать игру, когда победа становится маловероятной. Уходить с работы, когда не ладится. Расставаться с парнями, едва хоть что-то пошло не так. Она не собрала ни одного пазла до конца и всегда ссорилась с друзьями, с которыми вместе клеила обои. В общем, сдаться сейчас было самое время.

На пустой улице послышался звук мотора. Машины уже проезжали пару раз, пока она сражалась — но мимо и на такой скорости, что она не успевала взмахнуть рукой. Эта же ехала с разрешенными дневными 60 км/ч и никуда не торопилась. И Мира решила сделать последний ход.

Она буквально и дословно выпала из кустов на дорогу — до нее было около метра, и примерно половина Миры осталась в лапах мужика, а половина предлагала задавить ее, чтоб не мучиться. Когда машина — чудо! — затормозила, Мира изо всех сил лягнулась, не заботясь, куда попала, почувствовала свободу и сумела ухватиться за ручку двери джипа. Праворульного — еще одна удача, потому что лишние несколько шагов она бы сделать уже не смогла. Водитель помог ей заползти в машину и рванул с места, даже не захлопнув дверь до конца. На секунду Мира почувствовала благодарность и облегчение от того, что он не стал геройствовать и идти разбираться. А потом дикую полноводную благодарность, которая стала выливаться из нее слезами и какими-то бессвязными словами. К счастью, она так никогда и не вспомнила, что говорила, пока спаситель ездил по району кругами и ждал, пока ее отпустит.

— Ой, я кажется, тут испачкала… — Мира виновато спустила ноги на пол — сиденье было заляпано грязью, спинка в крови. — Извините, пожалуйста, я оплачу химчистку…

— О, не стоит беспокоиться, — у спасителя был веселый голос. — Давайте познакомимся, что ли? Меня Женя зовут. Куда вы хотите, чтобы я вас отвез: в травмпункт, в полицию или сразу домой?

— Наверное, домой, — Мира даже перестала трястись, представив, что можно сейчас вернуться в квартиру, раздеться и залезть под одеяло.

— Прекрасно, тогда говорите адрес. Только сразу предупреждаю — я напрошусь в гости. У вас наверняка нет ни капли спиртного, да и аптечки может не оказаться. Обработаю рану, окажу психологическую поддержку с помощью подаренного мне сегодня коньяка и только тогда уеду.

Было очевидно, что он шутил и, конечно, никуда бы не напрашивался, если бы она была против, но Мира не была. Она боялась остаться одна.

— Я Мира, — слабо улыбнулась она.

— О, ты еврейка, что ли? Эйзе йофи!

— Я? Нет! Просто так назвали.

— О, — Женя почти огорчился. — А я только пару месяцев как вернулся после пятилетнего контракта в Израиле, уже соскучился. Прости, что я на ты, так привык на иврите. Или давай так и продолжим?

— Давай! — радостно согласилась Мира и почувствовала, что отступает что-то страшное и гнетущее, что висело над ней с того вторника, когда муж сказал, что уходит.