Когда зацветут тюльпаны - страница 28

Сегодня Климов проснулся рано. Хотел почитать книжку — не читалось, бросил. Лежал, позевывал, хандрил. Незаметно мысли перенеслись домой. Как-то там поживают Настасья, детишки? А Галина?.. Вот тоже… взбрело бабе бросить мужа. И не сказала, почему ушла. Был знаком с ней давно, еще со времен «кедринского учебного комбината», уважал, даже немножко побаивался («красивая, зараза, в миг опутает!»), но не знал, что она такая самостоятельная, решительная, крутая характером…

С полотенцем через плечо в комнату вошел Перепелкин.

— Распотягиваешься? Вставай, мастер зовет.

— Зачем?

— Не докладывал, — расчесывая чуб, ответил Колька. — Ибрагим у него сидит.

— Вот как!

Хандру как рукой сняло. Вскочил, оделся, заправил койку.

— Давно Ибрагим у него?

— Наверное. Ведь ему с восьми заступать.

Схватив полотенце, Климов побежал на кухню умываться. Фыркая, разбрызгивая воду, думал: «И чего Ибрагиму в такую рань делать у мастера? И я зачем-то понадобился…»

Климов постучал в дверь комнаты, в которой жил мастер.

— Войдите, — послышался голос Алексея.

Мастер и Альмухаметов веселыми глазами посмотрели на Климова.

— Звали? — спросил Климов и, не дожидаясь приглашения, сел на свободный табурет.

— Звали… Долго спишь, Иван Иваныч.

— А чего же делать? Мне с четырех на вахту — спешить некуда.

Климов посмотрел на оживленное лицо мастера, смуглое, чисто выбритое, чернобровое и, не сдержавшись, улыбнулся тоже: «Красивый мужик, елки-палки…» Покосился на Ибрагима. У того хитро блеснули раскосые глаза. «Опять чего-то задумал, шайтан!»

Ибрагим поднялся, посмотрел на будильник, стоящий на тумбочке у постели мастера.

— Вай, вай, скоро восемь. Я пошел. Подготовить буровую надо…

Алексей поднялся тоже.

— Значит, договорились, Ибрагим Алексеич? Внимательность и еще раз внимательность. Никакой самодеятельности.

— Хорошо, мастер.

— Ну, иди. — Алексей положил руки на плечи Ибрагима. — Желаю удачи… — Он слегка тряхнул Альмухаметова, как бы проверяя его на устойчивость, и некоторое время смотрел на закрывшуюся за Ибрагимом дверь.

— Что он придумал? — спросил Климов, кивнув на дверь.

— Ничего особенного. Решил дать сегодня скоростную проходку. Разумеется, с учетом наших условий.

Климов встрепенулся, заерзал на табурете. Горячими глазами смотрел на мастера, ловил каждое его слово. Потом заговорил возбужденно:

— Опять обскакал он меня! Ведь я, Алексей Константиныч, тоже хотел просить, чтоб вы благословили меня на это. Обдумал все, и вот… Эх, все испортил Ибрагимка!

Алексей рассмеялся.

— Да что он испортил-то? Это же хорошо, что и ты решил пойти на такое дело! Ибрагим пусть добьется рекордной выработки, а ты побей его достижение; он пробурит завтра больше, а послезавтра ты пробури еще больше… Только знаешь что, Иваныч?

— Что? — помолчав, осторожно спросил Климов.

— Не обижайся на мою прямоту, но об этом я тебе должен в глаза сказать: не нравишься ты мне в последнее время, кислый ходишь, смотреть на тебя прямо-таки тошно…

Климов покраснел и опустил глаза. Алексей продолжал:

— Что с тобой? Можешь поделиться?

Наступило молчание. После небольшого раздумья, вздохнув, Климов ответил:

— Нет, не могу. Мое это… Болячка… Сам в себе сколупну ее и залечу…

— Ну, что ж, — помолчав, сказал Алексей и круто переменил тему разговора:

— Теперь поговорим о деле. Рассказывай, как и что решил.

Климов рассказал. Закончив, посмотрел на мастера. Тот задумчиво ходил по комнате, скрестив руки на груди. Остановился.

— Все?

— Все. Что скажешь, мастер?

— Неплохо. Но не ново. Жизнь, дядя Ваня, требует пересмотра всей технологии. Нам нужно идти вперед, ломать каноны, установленные нашими дедушками. Мы уже взрослые, и нам под силу это… Ты помнишь тот случай, когда Гурьев наказал тебя за то, что ты бурил с помощью воды?

Климов насторожился, ответил:

— Не забыл. Понизил мне разряд с седьмого на шестой. На целый месяц. А что?

Алексей сел.

— А как ты посмотришь на то, если мы на этот раз поступим наоборот?

— Не понимаю.

— Все очень просто. Я разрешаю тебе бурить с помощью воды, ты буришь — и никаких понижений в разряде.

Климов не поверил.

— Только вода?

— Да, вода. Глинистый раствор оставим пока в покое. Ну?