Когда зацветут тюльпаны - страница 27

— Не уйдешь, Ибрагим, не позволю, а за нынешнее… что ж, молодец, силен, ничего не скажешь…

И вдруг Климов начал отставать, не на много, правда, — на метр, два, но и это встревожило самолюбивого и горячего бурильщика. Почему, в чем дело? Ему казалось, что он делает все возможное, чтобы проходка росла от смены к смене, а Ибрагим все уходил и уходил вперед. И теперь всякий раз, принимая буровую, Климов не забывал, как было раньше, спросить у Ибрагима, сколько тот «прокрутил», и мрачнел все больше и больше, выслушав ответ Альмухаметова. Он расспрашивал Ибрагима, как тот добился такой проходки, но ничего нового не находил в его рассказе. Может быть, Альмухаметов скрывает что-нибудь? Климов несколько раз ходил на буровую и наблюдал за работой вахты Ибрагима. Наблюдал настороженно, придирчиво, и опять не видел ничего такого, что мог бы скрыть от него хитрый татарин. А Ибрагим посматривал на Климова, и скуластое лицо его, с редкими кустиками черных усов под приплюснутым носом, хитро ухмылялось. Климов, глядя на эту ухмылку, возмущенно дергал плечами и уходил с буровой. «Черт! Шайтан! — ругался он мысленно, отшагивая по тропе, ведущей к бараку. — Ну, погоди же!.. Мы еще посмотрим, кто кого!..»

Но мелькали короткие зимние дни, а на Доске показателей фамилия Альмухаметова опять стояла на первом месте.

И вдруг однажды вечером в комнату Климова пришел сам Ибрагим.

— А-а, ты, — неприветливо встретил его Климов. — Чего не отдыхаешь?.. Присаживайся.

Ибрагим взял табурет, уселся поудобнее и, не ответив на вопрос, заговорил:

— Не сердись, друг Иван. Плохо, когда сердишься — башка ни шурум-бурум… Я не скрываю от тебя ничего… Я всегда правду говорил, а ты не понимал, плохо смотрел, плохо слушал… Глаз твой тупой, как моя пятка… Сколько ты даешь оборотов турбине?

Климов ответил.

— А какой нагрузка на инструмент?

Замявшись, Климов назвал данные по проходимым породам.

— Вай-вай, как мало! — воскликнул татарин и рассказал, что обороты долота на забое он намного увеличил, соответственно увеличил и нагрузку.

— Вот болван, — шлепнул ладонью себя по лбу Климов. — Где ж мои глаза были? Вот черт, а!.. Ну, спасибо, друг!..

Ибрагим смотрел на Климова и ласково, по-детски улыбался, показывая белые, плотно поставленные зубы. Наконец он попросил Климова:

— Успокойся, друг Иван… Совет держать надо…

Климов сел.

— Скажи, друг Иван, — с трудом подбирая слова, опять заговорил Альмухаметов. — Зачем лежат на буровой цилиндры малого диаметра для насосов, э?

— Зачем? — озадаченно переспросил Климов и неуверенно закончил: — Для запаса, наверно…

Альмухаметов закатил глаза под лоб и покачал головой:

— Глупость, вай, вай, какая глупость!.. Лежат и лежат цилиндры, пользы не дают никакой…

— Так ты что же решил? — насторожился Климов. — Неужели ты хочешь?..

— Во-во, ты понял. Я и хочу заменить цилиндры на меньший диаметр. Промывка скважины лучше будет, проходка больше будет, дизели греться перестанут…

Климов понял Ибрагима сразу, с одного намека, и растерялся от неожиданности.

— Ты, Ибрагим, все продумал? — спросил он, помолчав, не отрывая взгляда от лица Альмухаметова. — А вдруг хуже будет? Тогда что?

Альмухаметов, обиженный словами Климова, встал.

— Я все сказал, друг Иван. Пойду к мастеру. Вай, вай, какой ты глупый, друг Иван… Это проще репки, тце!..

Альмухаметов ушел, а Климов, обхватив ладонями голову, сидел и размышлял над его предложением…

На другой день, принимая от Ибрагима смену, он спросил, деланно улыбаясь:

— Ну, как дела? Много прокрутил? — И был ошеломлен той цифрой, которую назвал Альмухаметов.

— Не может быть! — подозрительно глядя на утомленное и вместе с тем оживленное лицо татарина, воскликнул Климов. — Столько метров за одну смену!

Ибрагим засмеялся.

— Верейский горизонт бурил. Хорошо работал, друг Иван. Можно лучше.

Да, можно было сработать лучше. Климов убедился в этом сам, пробурив в тот день еще больше. Прочитав на Доске показателей свою фамилию, которая на этот раз стояла первой, Климов просиял и ходил по бараку веселый, улыбчивый, разговорчивый… Но в сердце, несмотря ни на что, таилась тревога. От Альмухаметова Климов ожидал теперь всего. Сомнительно, чтобы татарчонок остановился на достигнутом. Он обязательно придумает что-нибудь еще!