Когда зацветут тюльпаны - страница 46
— Бюрократы! — бушевали бурильщики. — Геологам что! Сидят в кабинетах да писульками занимаются, совсем от жизни отстали, а тут по их милости вкалывай!.. Чинуши, черт подери!
Но страсти утихали, «провинившийся» получал нахлобучку или, того хуже, административное взыскание, и на этом дело заканчивалось.
Наблюдая за поисками Ибрагима, он окончательно понял, что настало время собрать воедино весь разрозненный опыт бурения новым методом, отобрать из него самое ценное, учесть все до мелочей и разработать хотя бы в самых общих чертах новую технологию. Бурить всю скважину на воде, от направления до проектной глубины, конечно, нельзя…
Его размышления прервал Климов.
— Ну, что скажешь, мастер? Можно начинать?
— Честно признаюсь, Иван Иванович, боюсь я воды, — не сразу ответил Алексей, заглядывая в глаза Климова. — Нас подстерегают всякие неожиданности. Может получиться так, что потеряем всю воду, обвалятся подмытые стенки скважины и порода заклинит инструмент… А ты сам-то как думаешь?
— Ибрагим бурил несколько часов и ничего не случилось, — ответил Климов и сквозь крепко сжатые зубы шумно втянул воздух. — Он остановился на известняках. Говорит, что их надо опасаться… Верно, воду нам нужно беречь, но опасаться нужно именно мягких пород. Я не говорю о глинах, но песок… Его может размыть. Известняки же, я думаю, можно рубать без опаски. Если даже и встретятся трещины, не страшно, размыва не будет… Ну, а что касается осторожности… понятно и без предупреждений. Буду смотреть в оба.
Алексей кивнул, помолчал, и просто, будто говорил о чем-то самом обыденном, сказал:
— Ну, коли так, тогда давай… Я надеюсь на тебя.
— Не впервой нам, мастер, речку вброд переходить, авось не утонем, — ответил Климов и направился к лебедке.
Да, речку вброд переходить предстояло не впервые. Еще совсем недавно бурение скважин производилось ротором. Сколько хлопот было, сколько аварий! Теперь же стали бурить турбинными двигателями. А легко ли дался переход на турбинный способ? Ведь до чего доходило: привозили турбины на буровую, а бурильщики отказывались спускать их в скважину, боялись всяческих осложнений, хотя и видели при испытании, как работает турбина. Другие же шли на хитрость: пока мастер находился на буровой, бурили турбиной и даже похваливали: «Смотри-ка ты, как хорошо идет», а только мастер — с глаз долой, поднимали турбину и начинали крутить ротором. Случалось, неделями сидел мастер на буровой и следил за работой бурильщиков. И разве можно забыть, что вахта Климова первой в конторе освоила эксплуатацию турбобура и первая доказала превосходство этого нового способа бурения?!
Алексей вздрогнул и проснулся. Прислушался. За стенами барака, как казалось, далеко отсюда, гудели дизели на буровой. Этот монотонный, басовый рокот стал привычным и вызывал только одну мысль: там все идет нормально. Почему же проснулся? Посмотрел на часы: пять утра. До рассвета еще долго, а спать не хочется.
Каждую ночь вот так, будто кто в бок толкнет, вздрогнув, он просыпается. Сильно и неровно бьется сердце. А может, это опять от того сна, который вот уже несколько ночей кряду приходит к нему? Интересный сон. И самое странное в нем, что он повторяется.
…Снежная бескрайняя степь. Белая-белая, даже глаза слепит, когда смотришь на нее, и ровная — ни бугорка, ни холмика и горизонта нет… удивительно, но черты горизонта нет… Над степью — нежно-голубое небо. Откуда-то появляется огромное, во все небо, солнце. Солнце летнее, печет знойно. И снег, как по мановению волшебной палочки, исчезает. Исчезает очень быстро, словно кто-то невидимый потянул за край снежного покрова и стянул его, как скатерть со стола. И степь преображается. Она становится изумрудно-зеленой, веселой и нарядной. Алексей шагает по зеленой степи и чувствует, как ноги тонут в мягкой, прохладной траве. Над головой, где-то очень высоко, повисли жаворонки, и, трепеща крылышками, рассыпают над степью серебряный перезвон своих незатейливых песен. И вдруг видит Алексей, идет навстречу ему человек. Еще нельзя различить, мужчина или женщина это — так далеко человек, но Алексей знает, что они идут навстречу друг другу. Алексей останавливается. Кричит, зовет, но не слышит своего голоса, а человек призывно машет руками.