Колдовские чары - страница 10
— Утопили бы вы свою удачу, сэр.
— Это точно!
Кунду-туре в знак почтения к белым вставать с живота напрочь отказался, а поэтому предложение о всеобщем празднике выслушал лежа. Но, похоже, даже в этом неудобном положении каждое слово достигало сознания царька. Когда Константин с пятого на десятое объяснил все, что хотел, вождь ловко вскочил на ноги и, размахивая руками, заговорил так быстро и энергично, что понять его было бы почти невозможно и знатоку негрского наречия. Но не Косте, который читал этого ничтожного человечишку, словно открытую книгу.
— Не хочет Куду-туре приглашать в свою деревню соседей. Говорит, что все они не любят его. Так зачем же ему делиться богатством?
И Костя показал на безделушки.
— Да объясните вы этому людоеду, что на всех, на всех хватит! — раздраженно заговорил Дрейк. — А если будет ерепениться и выкрутасничать, то мы и это у него заберем. И отдадим соседям.
Когда Костя перевел слова Дрейка, случилось и вовсе нечто невероятное. Кунду-туре состроил плаксивую рожу, слезы градом полились из его глаз, он заревел коровой, упал на колени, обхватил оба бочонка руками им стал поочередно их целовать, потом с очень огорченным лицом поднялся и что-то проговорил.
— Великий вождь Кунду-туре считает, что если уж нет иного средства владеть таким богатством, то он будет звать в гости шестерых вождей соседних деревень. Только пусть ему за это дадут еще по бочке тех и других даров, а сейчас разрешат налить еще кружку напитка белых вождей.
— Что ж, ваша дипломатия, сэр, одержала верх над этим людоедом, — весело заметил Дрейк. — Так и быть, плесните ему еще чуток, а то напьется, как скотина, а вечером эти вожди тут передерутся. Хорошо, собственно на подарки вождям у меня блестящего барахла найдется, но ведь надо еще на торг оставить. Говорите, в деревне приблизительно сто пятьдесят человек? Ладно, пятьдесят черных я у него обязательно куплю — подарю ему зеркальце. Он с ума сойдет от счастья. Да с шести других деревень тоже нужно человек по пятьдесят в трюмы запихать. Триста невольников! Если по двадцать соверенов за каждую черную душу, то шесть тысяч золотых — это очень даже неплохо за одну экспедицию, как полагаете, старина? Вы только не волнуйтесь, и вам перепадет! Вы мне так помогли…
Дрейк настоял на том, чтобы вождь немедленно послал гонцов в соседние деревни и при отправке вытащил из кармана и вручил каждому для передаче вождям по крупному брильянту (из стекла самой чистой пробы). В лучах жаркого африканского солнца стекляшки так и играли гранями.
— Надо бы предупредить нашего людоеда, чтобы больше не пил до праздника, а то будет в стельку лежать, — сказал Дрейк, видя, что вождя на жаре уже сильно развезло.
— Я все устрою, не волнуйтесь, — сказал Константин. — Предупрежу, что белые вожди этого напитка за один раз не выпивают больше трех чашек. Если выпьешь четвертую, то сразу отправишься в мир прадедов.
— Замечательно, так и скажите. Бочонок-то отбирать не надо, вроде бы, подарок, а предупредить людоеда стоило бы. А чем они, кстати, нас угощать будут? Неужели человечиной?
— Нет, это у них уже в редких случаях делается, после победы над врагом. Да и то в виде ритуала. Посмотрите на лужайку — там козы ходят!
— Вы меня успокоили, — сказал Дрейк даже несколько разочарованно. — Ну, а теперь надо отправляться на корабль да прикинуть что к чему, сколько дать этому, а сколько — тому. Я здесь задерживаться не собираюсь. Сегодня пускай напьются, а завтра, когда настанет время опохмеляться, я буду наливать каждому сговорчивому людоеду, а жадному сквалыге не дам ничего… Идем на корабль! А то наших морских пауков от этих черных голых баб за уши не оттащишь. Ночью набалуются! Правильно, ведь три месяца плыли…
Все двинулись на корабли, набрав с собой побольше сладких фруктов. Одна негритянка так увязалась за одним матросом, который был выше всех ростом и носил большую бороду, что пришлось взять и ее.
На флагманском корабле, где хранились «дары», Дрейк сразу же спустился в трюм и занялся своей бухгалтерией, прикидывая, чтобы хватило и на подарки, и на торговлю.